Далее. Поскольку обращались в советское посольство, делали это, видимо, через японское министерство иностранных дел. Должны были быть свидетели, которые задавали вопросы и делали предложения советскому послу ЛИЧНО.
Кроме того, в существо дела должны были быть посвящены люди в руководстве спецслужб — кто-то из высших офицеров разведки.
У этих руководителей всегда есть свой узкий круг особо доверенных помощников, лиц, которые обычно посвящены в такого рода дела.
К тому же, если такие предложения делались не один раз и не в одно и тоже время, а после определенных пауз, количество посвященных должно было с каждым разом неизбежно увеличиваться.
Во всяком случае, ясно, что как ни мал мог быть круг людей, посвященных в эту историю, это был, конечно же, не один человек.
Еще одна сторона вопроса.
Это в СССР такие вещи были жуткой тайной.
А в Японии? О раскрытии группы Зорге объявили открыто, через газету.
Какой такой ущерб для государственных интересов Японии могла составлять информация, что Зорге пытались обменять?
В чем смысл для японцев держать такие попытки под строжайшим секретом?
Тем более, после войны?
Кроме того, это было подмечено еще самим Рихардом Зорге и донесено до нас Робертом Ваймантом, Япония — страна, где не умели хранить секреты. До того болтлив там был истеблишмент (в своем кругу, разумеется).
То есть, я что хочу сказать?
Если попытки японцев обменять Зорге действительно имели место, почему об этом сообщил миру только один человек?
Он что, один знал об этом?
Нет, конечно.
Но позвольте, в руки американской разведки в оккупированной Японии попало несравненно большее количество высокопоставленных сотрудников японских государственных органов, в том числе, спецслужб.
И для них не было никакой необходимости тайно шептать на ухо случайному сокамернику такие интересные сведения.
Потому что эти сведения с удовольствием выслушали бы от них американские следователи. Под протокол. С поощрением за чистосердечное сотрудничество со следствием.
Тем более, что делом группы Зорге после войны занималась специальная комиссия Конгресса США.
Сотрудничество с такой влиятельной и почтенной организацией было бы вовсе не лишним для японских чиновников и офицеров. Гадающих о степени тяжести своей будущей судьбы.
Почему же тогда авторы-зоргеведы до сих пор добросовестно пересказывают историю, рассказанную Треппером? Не обращая внимания на то, что это, почему-то, единственное свидетельство с японской стороны (а фактически, от одного Треппера) о попытках обмена Рихарда Зорге?
Ответ один.
А удобно это. Так красиво ложится в доказательство истории о ненависти (или страхе — есть и такой вариант) Сталина к Рихарду Зорге.
Вот, например, как рассказали об этом С. Голяков и М. Ильинский в своей книге "Рихард Зорге. Подвиг и трагедия разведчика":
"…это не помешало Центру бросить группу Зорге на произвол судьбы, а когда появилась возможность обменять Рамзая на японского военнопленного, Сталин (требовалась, повторим, только его высшая санкция) якобы, попыхивая трубкой, бросил лишь одну фразу: "Не знаю такого человека…". "Дело" было сделано…"
В рассказе Треппера, такими словами встретили японское предложение в советском посольстве в Токио. В перессказе этой истории указанными господами, на сцене уже появляется Сталин. Говорит сказанные Треппером слова. И попыхивает трубкой.
Все это, заметьте, без каких-либо ссылок на что бы то ни было.
Вернее, одна ссылка здесь, извините, все-таки просматривается. Это предельно информированный и авторитетный источник по имени "якобы".
А вы как думали?
Вам, если дать волю, сегодня — ссылку, завтра вы вообще доказательств потребуете.
Теперь рассмотрим еще один популярный рассказ. Еще одну историю о том, как японцы пытались обменять Рихарда Зорге.
Это уже свидетельство с советской стороны.
Тоже красивая история.
Вот что писал по этому поводу В.Т. Рощупкин, один из исследователей деятельности Рихарда Зорге.
"…Возможности для спасения Зорге были. Такую точку зрения высказал, в частности, генерал-майор в отставке Михаил Иванов. В годы войны он как офицер ГРУ работал в нашем посольстве в Токио под "крышей" вице-консула и поддерживал связь с резидентурой Рамзая. По словам Михаила Иванова, к концу войны японские чиновники не раз намекали на возможность обмена Зорге.