А.Г. Фесюн же утверждает, что японцы надеялись на обмен и отладывали уже вынесенный ими приговор.
Получается, японцы надеялись на обмен. Но с предложениями обмена к советской стороне не обращались. Почему же они тогда надеялись? К ним, что, с этим предложением обращалась советская сторона?
Но сам же А.Г. Фесюн пишет о том, что "с советской стороны никто не мог и заикнуться".
Такие вот логические странности встречаются, если кто-то совершенно добросовестно пытается подкрепить доказательствами привычную и политически нужную гипотезу.
Или вот еще.
Снова из публикации А.Г. Фесюна.
"…Документ N 186
"После [нападения] на Пирл Харбор Зорге, вероятно, счел, что в интересах Японии держать его в целости и сохранности. И, действительно, так оно и было. Именно по той причине, что японцы рассматривали его как предмет торговли с Москвой, они отказались выдать его Германии. Когда Риббентроп просил о передаче Зорге в Берлин (где того, без сомнений, ожидал расстрельный взвод), японцы ответили отказом…"[172]…"
В примечании же 172, к которому отсылает нас ссылка, сказано следующее.
"…[172] Whymant R. Op. cit. P. 299. Уже вскоре после ареста Зорге просил младшего следователя Охаси: "Пожалуйста, передайте Сергею [В. С. Зайцев] в советском посольстве, что Рамзай содержится в Токийском доме предварительного заключения". Разговор проходил без свидетелей, и Охаси не решился сообщить о нем своему руководству…"
Другими словами, то, что аннонсируется здесь, как "документ N 186", на самом деле, не является документом. Это просто ссылка на МНЕНИЕ Вайманта.
Кстати, совершенно невероятным здесь выглядит поведение японского следователя Охаси. Чего это он в этой ситуации так испугался, что "не решился" исполнить свято чтущийся японцами свой прямой профессиональный и гражданский долг?
Теперь, по существу самого этого мнения.
Какой может быть "предмет торговли", если СССР "трижды отказался признать Зорге"?
Где этот предмет?
"Предмет торговли" возможен, если обе стороны в этой торговле заинтересованы. А если одна из сторон сразу и категорически торговать отказалась, то понятие "предмет торговли" в этой ситуации просто не имеет смысла.
Просьба Зорге сообщить в посольство — вполне естественна. Конечно, сам он мог питать какие-то надежды на свое освобождение. Вовсе это, конечно, не означает, что они были реальны. Но надеяться он вполне на это мог.
Непонятно другое. Каким образом надежды Рихарда Зорге доказывают наличие таких же надежд у японцев?
А мнение, что, поскольку "…японцы рассматривали его как предмет торговли с Москвой, они отказались выдать его Германии…" — и вовсе не выдерживает никакой критики с точки зрения элементарной логики.
Ну, предположим, Зорге не выдали Германии, потому что питали надежды обменять того в СССР. Но вот, надежды японцев развеялись. СССР меняться не хочет.
Соображение, мешающее передаче Зорге Германии, исчезло.
И японцы вдруг… казнили Зорге. Вместо того, чтобы передать его Германии.
Где во всем этом объяснении хотя бы капля здравого смысла?
Другое дело, почему не передали его немцам на самом деле.
Так ведь на то могут быть соображения, никак не связанные с надеждой японцев передать Зорге в СССР.
Первое — Зорге обвинялся как агент Коминтерна в Японии (которого просмотрела немецкая сторона). Здесь успешно разыгрывалась антикоммунистическая внутрияпонская карта.
Второе — Зорге шпионил против Японии, что тоже является виной немецкой стороны, которая так долго прикрывала шпиона.
Третье — японцы вполне могли подозревать, что Зорге работал не только на CCCР, но и на немецкую разведку. Работал против Японии, подчеркну.
Наконец, немецкие официальные лица (посол — куда уж официальнее) после ареста Рихарда Зорге неприлично долго ставили под сомнение его вину. Что, в свою очередь, ставило под сомнение объективность японского следствия.
И укрепляло дополнительно подозрения японцев в том, что Зорге работал против них ещё и по заданию немцев.
Собственно Рихард Зорге в этой ситуации был идеальным поводом для давления на немецкого союзника — мы бы вам-де его выдали, если бы вы не были перед нами так виноваты. И при решении любых двусторонних вопросов, при малейшей попытке нажима на Японию со стороны ее германского союзника, тем всегда можно было намекать на эти обстоятельства.