Поцелуй Люси. Осторожный и как бы отстранённый, он мягко и неотвратимо втягивал, всасывал, впитывал, словно губка. При этом, дразнясь, явно сдерживался, язык постреливал током, как электрический скат, а губы же действовали вместо обезболивающего, вначале замораживая, а потом постепенно заставляя кровь циркулировать в необходимом ритме. Я был доволен, хотя осталось ощущение, что не будь Люся сдержанна и осторожна, поцелуй бы выжег, выпотрошил, разорвал, оставляя постанывающую, охающую от удовольствия оболочку.
Потом девушка демонстративно отставила попку, явно намекая на поощрение. Отказать ей не поднялась бы рука. То есть, она поднялась, чтобы не отказать. Что мне, в самом деле жалко, что ли? Подрагивающие подушечки успокаивали нервную ладонь, совершенно лишённые заборов и запретов, так сказать, необозримый горизонт для движения.
Следующий раунд вновь выиграла Люся, на пол корпуса опередив сестру, при этом имело место ДТП, чуть не перешедшее от взаимных оскорблений, типа, "не умеешь ездить, не садись на задницу" и "подкрути косоглазие" до проверки на крепость волосяного покрова. Но тут вовремя вмешался доблестный представитель ГАИ в моём лице, с криком: "Брейк!", разогнавший соперниц по углам ринга. И поднявший руку белокурой (честно победившей техническим нокаутом).
К этому времени девушки уже сбросили лишний вес в виде нескольких граммов мини - бикини и парочки литров пота, поэтому я объявил внеочередной перекур, дабы дамы приняли душ, так как лёгкий кисловатый аромат спортзала стал мешать мне внимательно следить за состязанием.
И снова вперёд!
О, я был восхищён боевым духом команд! Ведь две ноги, две руки, голова и туловище - не что иное, как команда. Причём, попрошу заметить, ни одного участника невозможно адекватно заменить.
Гибкие, блестящие тела, двигающиеся синхронно и мощно, невозможно было не отметить окрылённым взглядом. А отдельные группы мышц самыми неожиданными ракурсами меня вообще вгоняли в краску. Легко было представить себя этаким тающим мороженым, в смущении тонкими ручейками уходящим в половицы... Половицы - это образ. А так, очень сильно приходилось абстрагироваться, словно я у телевизора, а на экране финал Лиги Чемпионов по футболу.
Эпизод, который мог бы войти в классику экспрессионизма, кабы такое направление было в синематографе, исполненный в лучших традициях итальянской мелодрамы, вообще достоин пристального внимания. Но в силу того, что он может перетянуть на себя одеяло повествования, я решил обойти его по окружной.
О, как яростно разрывалось покрывало! Какая выразительная мимика и тщательно подобранное словарное меню! Таких оборотов не слышали портовые грузчики, а тинэйджеры только начинают о них мечтать, ваяя долгими тоскливыми ночами вирши. А эти ковбойские замахи! Олег Табаков был бы доволен, заранее застраховав Салун. Зрелище поистине в духе лучших гладиаторских школ - я б не глядя предложил его Нерону - он бы и о спичках забыл с надписью: "Гомельдрев. Для Рима".
Всё происходило на таких повышенных скоростях, что уже через три секунды меня начало подташнивать. Но как разобрать этот рычащий клубок, я не представлял. Мой вялый, ошеломлённый язык скупо увлажнял губы - до таких высот риторики ему ещё было упражняться и упражняться, избавляясь от несуществующих костей. Но пора уже было как-то прекращать эту корриду, ибо то, что я непосредственно не участвовал в спарринге, было бы слабым утешением, после того, как Дрол отвинтит мне голову.
- Ма - а - а - алчать!!!
Миндалины завибрировали, челюсть чуть не выскочила из петель, связки заскрипели, вытягивая мощность до четырёх киловатт. Подействовало.
Девушки зачарованно замерли, вытаращив на меня глаза. Что же они с собой сделали! Суровый северный ветер изрядно истрепал и поносил по миру, побил об ухабы. Начать с того, что буйные головушки преобразились чрезвычайно: украсились царапинами, синяками и прочими атрибутами асфальтного диагноза, а также пришли в жесточайший беспорядок. Второе, держались они на ногах с трудом, дыхание выплёскивалось толчками. И третье, но не последнее, испепеляли друг друга взглядами так, что у меня было ощущение, будто я у доменной печи. Нужно было их чуть остудить.
- В виду того, что место, означавшее цель для обеих сторон безнадёжно утеряно, - я красноречиво посмотрел на две неровные половинки покрывала, на котором взгромоздились девушки, и более мелкие лоскутки, - то победа не будет присуждена никому, - сёстры возмущённо вскинули бровки. - Это не обсуждается - я лучше вас знаю правила игры и съел на них молочные зубы, - уверенно поднял руки, останавливая дальнейшие пререкания. - А сейчас в душ. Холодный, - девушки хмуро потянулись в свои углы. - Не вздумайте меня обманывать - могу проверить температуру воды... - тут сообразил, чем мне это грозит. - Тогда победа будет безжалостно присуждена противоположной стороне, - и, уставший эмоционально, присел на краешек дивана.
Со стороны душевых ширм послышались жизнерадостные повизгивания, что здорово мне напомнило о посещении моря младшей артековской группой. Через несколько минут, вполне достаточных, чтобы я начал ёрзать на диване, объявились бодрые, посвежевшие сестрички - сверкающие капельки влаги жалобно испарялись, полные решимости и презрения друг к другу.
Следующий круг соревнования выиграла Нюра. До мелочи рассчитав великолепный проход к центру и грациозно увернувшись от налетевшей на неё снежной лавины в виде Люси, она при этом даже не припорошилась от морозного дыхания соперницы, максимально уменьшая шансы сорвать её победу. Таким образом счёт уравнялся.
Перед ответственным последним заходом, я дал им несколько минут собраться с силами, подготовиться морально и физически. Незаметно поглядывая на них, я уже мог определить, какая лошадка имеет больше шансов прийти к финишу первой. Нюра задорно разминалась, вертя и дёргая конечностями, неизменно привлекая моё внимание. Люся же, поникшая и какая-то оплывшая, закрыв глаза, сидела на диване. Что прокручивалось в её хорошенькой исцарапанной головушке, я мог только догадываться, какие резервы она пыталась отыскать в себе, какие планы строила. Очень хотелось подойти, приободрить. Да вот только судья должен быть беспристрастным, этакой ледяной глыбой, ворочающей глазами в сторону пингвинов и белых мишек, претендующих на рыбу. Поэтому я просто отвернулся от соперниц, не желая желать победы конкретно кому-либо. Я всё-таки человек, а не судья, у меня совсем другое призвание, нежели в белых паричках выносить вердикты различной степени тяжести или мягкости, я подвержен эмоциям, как некоторые насморку или неукротимому желанию просвещать.
Чудо не произошло. Выиграла Нюра.
Люся неловко зацепилась коленом об угол дивана и шмякнулась на пружинистое покрытие. Под радостные возгласы сестры она сползла на пол и замерла, спрятав лицо в причудливо изломанных, рассыпавшихся волосах.
Неожиданное и коварное сочувствие шевельнулось где-то в районе солнечного сплетения, протянуло свои алчные ручонки к сердцу, проверило его упругость, впрочем, довольно аккуратно, и пустило лёгкие луковые молнии в уголки глаз...Я проморгался - спорт есть спорт.
Судья, то есть я был отдан на растерзание победителю, как некогда удачливым захватчикам города. Но непреклонно защищая жизненно важные органы, мотивируя тем, что силы нужно беречь на потом. И не только судье. Тем не менее Нюра безжалостно впитывала, теребила меня, внимательно исследуя руки, ноги, грудь, спину, отбирая малейшие искорки энергии, и вскоре измочаленный, выпитый её настойчивыми, требовательными губами, я запросил пощады, то есть объявил о следующем этапе состязаний.
Сил на что-то более оригинальное, чем приседания, у моей фантазии на тот момент не хватило. Единственное, что я помнил - это то, что должен их максимально вымотать, так как возможность собственного сопротивления при их достаточной настойчивости мне представлялась иллюзорной.
Вытянув жребий, первой начала Люся. Упёрто - решительное, с лёгким оттенком мученичества лицо. Она не торопилась. Зато сестра была полна желания поскорее выиграть и продолжить свои исследования.