Поплёлся Бурый в сторону "страшилища".
У-у-у. Садюга, этот плешивый. Нет бы рожу сплющить до нечеловеческой узнаваемости либо зубом воздух до крови процыкать - и то было б понятно, за что гибнуть. А так, на пороге постного рыльца, заточенного совсем в другую сторону. Просто хочется расплакаться и сопли размазать частой гребёнкой. Располовиненная золотистая муха и то меньше аппетит портит.
Я жалостливо проводил взглядом вождя светло-серых, так сказать, посочувствовал. А сам подумал, что в качестве второго блюда даже без гарнира слопают уже меня.
Ничего, прорвёмся! И не такому дракону третью голову под задницу подкладывали... Даже в такой трагический (собственно, почему?) момент моё латексное лицо, проверяя прочность и эластичность материала, прорезала улыбка. Оптимизм - вещь несносимая. И у "кондома" есть зубы, если его вовремя не разгладить. Правильно, только при наличии утюга и гладильной доски.
Бурый притормозил у кресла, руки безвольно повисли, как у плакучей ивы, он стал лизать исподлобья начальственную фигуру. А мысли у самого, небось, о чудесной бутсе с металлическими набойками, удивительнейшим образом вмещающуюся под пятую конечность различных зануд. Не будем называть имена.
- Шо ж ты, служивый, без рвения, без огоньку в глазах на подкурить? - обратился Бланд к подошедшему. Ласково так, навроде как к беспричинно болезному. - Тебе бы выпендрёж плаксивый зачитать мне - авось платочек достану девственный, пожертвую под твои гайморитные причитания, приласкаю рукою нетвёрдой? А?
- Так что ж мне лечить болячки, которых ещё нет? - негромко ответствовал Бурый. А попробуй не ответить? Ситуация не та, когда старший по чину и возрасту, будучи в стадии "а поговорить", сам задаёт вопросы - тут и отвечать надо. Фактически допрос с "вакциной правды" - хоть в голос плачь, а не скроешь, что весело. - Мне профилактика такая покамест ни к чему. А то что ж! - с вызовом поднял голову и добавил громкости в голос. - Ставить искусственную челюсть, чтоб перестраховаться с кариесом? Или цеплять запасной говяжий зад на случай, если вы придёте не в домашних тапочках, а на шпильках и захотите проверить крепость кирзы на моих ягодицах? - Дёрнул плечами. - Я человек подневольный: сказали идти и слушать - даже взять запасную пару ушей, - кивок в мою сторону, - на случай, если в мои раковины не поместятся все изощрённые словеса...
- А хамить не надо, - тихо произнёс Бланд, удобно умащивая кости по периметру кресла. - Подойди-ка поближе, молодой человек - надобно тебе сказать нешто важное, ухов непосредственно касаемое. Негоже мне, старику, связки голосовые перетруждать, они мне ещё на другом свете пригодятся на адвокатские заморочки у распределительных врат. - Бурый нехотя, через силу придвинулся. - Ну же! - повелительно поторопил Бланд. Ещё несколько шагов. - Наклонись! - искомое действие произведено.
И тут старческая клешня выстрелила, как древесная гадюка и впилась в нежнейшую мочку Бурого.
- Уй! - только и смог воспроизвести наклоненный. А распрямиться уже не было никакой возможности - частично зажатый в тисках слуховой аппарат, потрескивая от натяжения и жалобно поскуливая, ни в коей мере не желая расставаться со своей мягкой частичкой.
- Я те дам, некуда складывать мои слоганы - лозунги, я те расширю багажно - слуховое отделение, устрою оптовый склад предложений и абзацев. От дамских романов до словарей, пока поручик Ржевский не выбьет из седла Львиное Сердце, перед тем, как броситься под поезд вместо Карениной...
- Эй, старикашка - какашка! - не выдержал уже я. - Ты пошто человека уродуешь? И так страдальца природа обидела, так ещё чебурашкины комплексы хочешь привить! Будь добёр, оттяни клешни, а если хочешь мягенького помять, так ущипни себя за задницу.
- Это кто там такой умный извилины раскрутил? Не на ту рыбку леска! Меня багром не возьмёшь, тут ружьишко надобно для подводного плавания или как минимум ракетница. А у тебя разрешение на ношение имеется? - прижмурил левы катарактный, выискивая источник свежего звука.
- Я тута, уважаемый Кощеюшка, - помахал рукой.
- А, - одобрительно крякнул тот и звучно хлопнул руками по коленям. Забыв при этом отпустить ухо Бурого. - Чую, разудалый Рикушка пожаловал. В нагрузку. Так сказать, к овсу с червоточинкой коняга постпенсионного возраста, - подвывающий Бурый наконец-то отклеился от кресла на пол метра...И, кажется, он остался при своих. Ушах. - Ублажил-таки Дрол, ублажил, прислал юродивого! Дай-ка полюбуюсь на тебя... Знатный мужичонка - после третьей асфальт горазд укладывать...
- И вовсе нет, - разобижено промямлил.
-...а после пятой - и вовсе Илья Муромец. Где ж ты такой выискался, сквознячина неприкаянный, просверлил ты мне грудину с левой стороны своими каверзами - скотча такого нет, чтоб дыру залатать, заштопать?
- Как откуда, с Земли! - нагло улыбнулся - есть, мол, планетка, где таких непотопляемых...гм, пруд пруди. Не хорошо на себя наговаривать разными... конечными продуктами, поэтому ограничился мысленной рекламой.
- Да ты шо?! Серьёзно? - и презрительно так ухмыльнулся, как верблюд, заготовивший пару литров шампуня.
- Зуб даю.
Тот аж поперхнулся, позеленел, завернул конечность за спину и хрятснул пару раз по хребтине - пыль так и брызнула в разные стороны.
- Нафиг мне твой зуб, ты, малахольный? - откашлял недовольные слова. - Я што, стоматолог или маньяк - грёбанный абориген, коллекционирующий жевательные приборы? Ты меня с кем-то перепутал. Я...
И тут произошла разительная метаморфоза - старичок преобразился из кальцевой паляницы в смертельно опасное земноводное. Рука собралась в жилистый, перевитый венами, внушительный своей угловатостью и антикварностью кулачок и поднялся на уровень перекрестья наших взглядов.
- Должен же я хоть как-то - хотя бы морально - компенсировать исчезновение родимых денежных знаков, кровиночки моей?! - вышел на фальцет, злобно посвёркивая глазёнками и мелко тряся бородкой, словно стряхивая несуществующие крошки любимого педигрипала.
- Это как ты собираешься компенсировать? - уточнил я подозрительно.
- А щас мои ребяточки повяжут тебя, и станут колесовать, четвертовать, распинать, дыбовать, быковать - ну и так далее по списку. А потом то, что останется, склеивать, стягивать, сшивать и сматывать, - нежно окинул мою фигуру пристрастно - извращенческим взглядом. - Будешь ты у меня, парниша, заместо пазлов.
Я опешил от подобной наглости. И тоскливо икнул, глядя на оледеневший профиль Бурого. Не отвертеться от роли подопытного кролика - зайчика. Ну, прямо тебе новогодний утренник!
- А если я не хочу? - голос предательски дрогнул.
- Что ты, - старикашка удручённо покачал головой на мою непонятливость, - уже всё решено. Ты не переживай, - продолжил заботливо, - будет о-о-очень больно, - морщинки лучисто разбежались в милой улыбке. - Ребятушечки, крутите его, - махнул в мою сторону. - Остальные свободны. Дролу привет, пусть не пукает от моих денег...
От стен отлипли бландовские гвардейцы с явным намерением затолкать меня в свои цепкие лапы.
К чести Бурого, надо сказать, он не до конца испугался, не захотел так просто отдавать меня, а, набычившись, сделал руками какие-то пасы, отчего его дюли поспешно сгруппировались вокруг меня. Наступила зловещая пауза, после которой как правило начинаются молодецкие забавы, выдёргивание чубов и разрывание гимнастёрок на груди.
Неожиданно вклинился неприятный, дребезжащий звук. Это мне напомнило один эпизод: во время трансляции по радио Вивальди "Времён года", сосед, дядя Гриша совершенно немузыкально подпевал: "Неси меня, олень..." и подыгрывал крышками алюминиевых кастрюль. Так сказать, кухонная версия нетленной классики с наложением левого текста и добавлением ударных инструментов. А что? Неожиданно и... громко.