Они прошли в комнату и расположились за столом. Хозяйка разливала кофе и, с гордостью глядя на фотографию улыбающегося подростка, без умолку говорила о своём единственном сыне. Слушая её монотонно льющуюся речь, Исмаилов не решался перебивать, его даже стала одолевать дремота. И вдруг он услышал нечто такое, что заставило его вначале вздрогнуть, а затем изумлённо переспросить:
— Вы сказали, ваш сын ушёл рыбачить с тремя друзьями на моторной лодке?
— Ну да, — с виноватой улыбкой подтвердила женщина. — Чарли — соседский сынок, Рой, и этот непоседа и вечный заводила Харри Кребстон зашли вчера вечером и условились с моим мальчиком на рассвете идти ловить рыбу. Обещали к обеду вернуться, да вот задерживаются.
Улыбка сползла с её губ, а в глазах мелькнула тревога. Женщина перевела взгляд туда же, куда уставился неприятно поражённый гость: на комоде у стены стоял перекидной металлический календарь, на котором уже больше месяца не переводили дату.
Игорь всё понял и поднялся со стула.
— Извините, что не смогу дождаться вашего сына. Но мне пора.
— Куда же вы?! Скоро вернётся Том! — горячо и взволнованно заговорила сумасшедшая. — Спросите моего Тома, он всё знает.
На её голос прибежали собаки. Нервное состояние хозяйки передалось им. Что тут началось! Рычание, поскуливание, взволнованный лай. В этом хаосе непросто было сохранить самообладание, но мужчина ласково обнял близкую к истерике женщину. Ему было искренне жаль несчастную мать, которой никто не вернёт обожаемого сына. Поэтому из него сами собой полились нужные слова. Постепенно она успокоилась…
Спустя час, гость и хозяйка вместе вышли из дома, и подошли к машине. Исмаилов открыл дверцу и остановился. Опустив голову, постоял некоторое время в задумчивости, потом повернулся и веско произнёс:
— Когда Том вернётся, передайте ему привет от меня. И скажите, что я обещал довести это дело до конца. Он знает, что я имею в виду.
Человек в форме велел Исмаилову остановиться. Игорь ожидал его в машине. Полицейский ступал медленно, вразвалочку, держа руки на ремне с кобурой. В остроносых ковбойских сапогах и в широкополой фетровой шляпе, рыжий. На вид лет пятьдесят. Телом большой, но плотный, словно налитой. В медного цвета волосах пробивалась седина. Широкое мясистое лицо, тяжёлая нижняя челюсть, массивная голова, как будто насаженная прямо на плечи без посредства шеи. Своим обликом он чем-то напоминал моржа. И жёсткие торчащие усы усиливали это сходство. Взгляд полицейского был пристальным и тяжёлым. Прежде чем произнести первое слово, он минуты три разглядывал Исмаилова. Наконец хриплым низким голосом произнёс с большим значением:
— Меня зовут шериф Барт Линч. Хотелось бы услышать ваше имя, сэр. А заодно взглянуть на ваши документы.
Говорил он вежливо, но таким тоном, что спорить с ним не хотелось.
Повертев в руках протянутое водительское удостоверение, шериф медленно перевёл «чугунный» взгляд бесцветных глаз на Исмаилова.
— Вам лучше прекратить ваше незаконное расследование. Зачем вам неприятности.
Исмаилов кивнул. Он не стал выяснять, в чём провинился. Зачем? Ведь он побывал уже в трёх местах и успел переговорить не с одной дюжиной людей. Правда, что-то существенное узнать пока не удалось: никто толком ничего не видел и не слышал. Люди и лодки просто испарялись. Официально же всё списывалось на несчастные случаи. Домыслы и слухи — вот и весь его улов.
И всё же Исмаилов не чувствовал разочарования. В глубине его души зрела уверенность, что он движется в правильном направлении. Так стоит ли нарываться на неприятности?
— Хорошо, шериф, я вас понял.
Полицейский обернулся и крикнул троим своим подчинённым, которые с угрюмыми лицами ожидали его распоряжений в полицейской машине.
— Джой, Генри, Сэм, проводите мистера.
Только через пятьдесят километров полицейский конвой, наконец, отстал.
День клонился к закату. Исмаилов бросил машину на дороге и зашагал в сторону океана по тропе, петляющей между корявыми низкорослыми кустами тамариска, искривленными ветрами. Как только под ногами заскрипел песок, мужчина скинул ботинки и оглядел неспокойное пространство. Разумеется, ему было известно, что эти огромные волны, зарождаются за девять тысяч километров отсюда. Они многое видели, и многое могли бы поведать, если бы могли…
Рядом с перевёрнутыми кверху днищем рыбацким лодками на сером песке громко храпел какой-то забулдыга. Во сне его явно мучил кошмар, потому что бедняга вздрагивал и стонал. Иногда даже вскрикивал и размахивал руками, словно защищаясь. Лицо его искажала гримаса ужаса. Заметив его, Исмаилов развернулся и отошёл подальше.