Я показал Оскару картины на стенах. Они там висят уже целую вечность: фотографии из календарей и журналов в рамках. Фрау Далинг такие тоже любит: снежные горные вершины и цветущие луга перед ними, а в глубокие ущелья с грохотом и пеной низвергаются водопады. Это называется «китч» и означает плохой вкус.
– Протискивайтесь вперед и поищите, где сесть, – сказала мама. – А я пока куплю карточки.
Оскар не отставал от меня ни на сантиметр. Мне было совершенно ясно, что он боится потеряться. Наверно, никогда не видел столько пенсионеров сразу. А может, опасался их вставных челюстей. Попадались такие, что против них даже Оскаровы зубищи все равно что рисовые зернышки.
Вдруг посреди шмелино-жужжащего роя поднялась чья-то рука и энергично замахала.
– Рико! Сюда, мальчик!
Теперь за орешки и чипсы можно было не волноваться!
– Идем скорее! – сказал я Оскару.
Рука принадлежала герру ван Шертену. С тех пор как он стал вдовцом, он немного потолстел. Лысина у него и так уже давно была, зато зубы еще свои собственные. И очень ухоженные. И вообще он очень милый! Особенно когда говорит: «Я принес тебе шоколадку, Рико. Ведь моя Ханна этого сделать уже не может».
Стол, за которым он сидел, был придвинут к самой стене. Если захочется посмотреть на сцену – шею придется вывернуть как следует.
– Рико, я принес тебе шоколадку! – воскликнул герр ван Шертен. – Но она пока в машине. Память о Ханне, ну, ты понимаешь. Вот, садитесь ко мне. Я подумал, что вы придете, и занял еще два места, для тебя и твоей мамы. Надо было на самом деле три, но твой дружок сойдет за половинку, так что мы как-нибудь усядемся, да?
Он подвинулся и приглашающе похлопал рукой по скамейке. Я подтолкнул Оскара на половинку места и втиснулся рядом.
– Про половинку – это просто так говорится, малыш, ты уж не обижайся. Меня зовут ван Шертен, а ты из какой конюшни?
Герр ван Шертен ткнул в Оскара пальцем, и Оскар мгновенно пригнулся.
– Нет, погоди, дай-ка я угадаю. Ты – тот самый второй герой, жертва похищения, верно? Натерпелся ты, конечно, немало, мой мальчик! А твой папа просто наверняка весь испереживался! Но я всегда говорю: то, что нас не ломает, делает нас сильнее. Голова ведь цела и все остальное тоже. Все остальное ведь тоже, правда?
Оскар изумленно таращился на герра ван Шертена. Вот уж точно – с людьми он общается нечасто.
А герр ван Шертен с удивлением смотрел на Оскара.
– Что, не все цело? С языком что-то? Ха! Газеты я читал не очень внимательно, а телевизор вообще не смотрю. Но ты можешь написать свое имя на бумажке, пальцы-то этот живодер тебе не оттяпал, покажи-ка, ну вот видишь, погоди-ка, у меня где-то здесь был карандаш…
Герр ван Шертен перевернул бинго-карточку, сунул ее Оскару и потянулся за пиджаком, лежавшим на скамье. Оскар пялился на него так, будто вдруг понял, что инопланетяне на Земле все-таки встречаются. Карточку он взглядом не удостоил.
– Меня зовут Оскар, – сказал он твердым голосом. – Физически я совершенно здоров.
Помедлил секунду и добавил:
– Психически тоже.
Герр ван Шертен перестал рыться в карманах пиджака и неуверенно улыбнулся. Тут появилась мама. Она сунула нам с Оскаром бинго-карточки и карандаши и уселась рядом со мной.
– Герр ван Шертен, вы просто душа-человек! – Мама, перегнувшись через нас, погладила его по руке. – Спасибо, что заняли нам места!
– Вот же счастье, а? Нет, ты погляди только на эту раскрасавицу! – Герр ван Шертен воодушевленно пихнул Оскара, так что тот чуть не грохнулся со скамейки. – Всякий раз счастье и радость, когда я сижу за одним столом с прекраснейшей женщиной в городе!
Оскар снова устроился на скамье, сжав губы и не говоря ни слова. Герр ван Шертен попытался незаметно расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки, чтобы мама могла полюбоваться на его замечательно серебристую растительность на груди. По-моему, было бы лучше, если б растительность сохранилась у него на голове. Но герр ван Шертен и так очень классный! Тем более что орешков не переносит. От них у него не проходит в грудь воздух. Зато он покрывается красными пятнами, но только после того, как совсем уже побелеет. Мисочки с хрустящими вкусностями так и стояли на столе нетронутыми. Пока герр ван Шертен поверх наших голов любезничал с мамой, мы с Оскаром схватили по полной пригоршне и одновременно захрустели. Потом начали изучать свои карточки. Мама купила каждому по три штуки, все разных цветов. Это значило, что можно участвовать в трех раундах игры.