— Какого черта этот лифт не едет? — Хотя в здании работал кондиционер, он нимало не смягчил резкость Дункана, причиной которой, по его мнению, была адская жара. Он несколько раз нажал на кнопку, но из шахты не послышалось ни звука, свидетельствовавшего о спускавшейся к ним кабине. — Пойдем пешком. Здесь всего пара этажей.
Диди стала подниматься вслед за ним по длинной лестнице. За несколько десятилетий на ступенях протерлись углубления от прошедших по ним подошв. Состояние здания было далеко не образцовым. От старых стен пахло плесенью.
— Друзья и коллеги судьи были в шоке от их помолвки, — продолжала Диди. — Купил ей бриллиантовое колечко — заметил его?
— Нет.
— Маркиз, карат этак шесть. Это по скромным подсчетам.
— Ты обратила на это внимание? — Обычно драгоценности Диди не интересовали.
— Как я могла не заметить? — сказала она ему в спину; они огибали поворот, ведущий на площадку второго этажа, я от него чуть не ослепла на той веранде. Ты что, не видел, какая от него по всей стене радуга?
— Видимо, нет.
— Конечно, ты не мог оторваться от ее глаз.
Он замер, обернулся и посмотрел на нее поверх плеча.
— Скажешь, не так? — воинственно сказала она.
— Я ее допрашивал. Мне что, делать это с закрытыми глазами?
— Ладно, проехали. — Она махнула ему рукой, указав путь вперед. Он снова стал взбираться по лестнице, а она продолжила свой рассказ: — Короче, судья, влюбленный до беспамятства, устраивает пышную свадьбу. При таких обстоятельствах некоторые сочли это верхом наглости и неприличия и списали его расточительство на жадность невесты.
Дункан был уже на площадке третьего этажа. Впереди виднелся коридор с многочисленными дверями по обеим сторонам. На их матовом стекле одинаково, черным шрифтом были написаны фамилии. Адвокат, дантист, ставящий пломбы по низкой, очень низкой цене в двадцать пять долларов. Все офисы были заперты на ночь. И только одна Дверь посередине коридора была открыта настежь; конус света, падавший из нее, освещал полутемный коридор. Из комнаты доносился голос Конга и эмоциональные взвизги секретарши.
Прежде чем войти, Дункан хотел закончить свой разговор с Диди. Он повернулся лицом к ней, преграждая дорогу.
— Что это за «обстоятельства»?
— Не поняла?
— Ты сказала, обстоятельства сделали свадьбу наглой и Неприличной.
— Невеста без родословной, даже без семьи. То есть на свадьбу никто из ее родственников не приехал. Без стандартного образования, недвижимости, доверительного фонда, акций, хоть чего-нибудь. К их брачному союзу она не добавила ничего, кроме… понятно чего. И при этом она надела белое платье. Простое, никаких излишеств, но откровенно белое; это казалось худшей насмешкой над этикетом. Хотя она заказала именные карточки с приглашением на свадьбу. Бумага хорошего качества, цвета слоновой кости, обратный адрес темно-серыми буквами. Всем, кто дарил подарки, она отправила написанную от руки карточку с благодарностью от их с судьей имени. А почерк у нее красивый.
Точно. Дункан успел с ним познакомиться. Нахмурившись, он сказал:
— Ты приобщишь эти сплетни к делу?
— Нет. Богом клянусь.
— Откуда ты все это узнала?
— От подруги. Помнишь, я про нее говорила. Мы знаем друг друга еще с католической школы. Моим родителям приходилось последние гроши откладывать, чтобы платить за образование, а она из обеспеченной семьи. Нас сплотила ненависть к учебе. Короче, я ей позвонила, упомянула убийство в доме Лэрдов. Она уже была в курсе, потому что оно наделало столько шуму. Ее мама всегда знает, как дела у сливок общества. Если нужно что-то про них выведать, можно смело обращаться к ней.
Дункан рукавом стер со лба пот. Рукав намок.
— Что еще расскажешь? Какого цвета был пунш на свадебном обеде?
На это его замечание Диди подняла брови, но продолжила:
— Миссис Лэрд никогда не забывает ответить на приглашение, неважно, приняла она его или нет. Судя по всему, став миссис Като Лэрд, она научилась кое-каким манерам и одета всегда с удивительным вкусом. Но ее по-прежнему считают «выскочкой» — это чувствуется в том, как о ней говорят. Ее терпят из-за судьи, но не принимают за свою. Не говоря уже о дружбе.
— Знаешь, что мне все это напоминает? — сказал Дункан. — Кажется, высшее общество Саванны нашло себе девочку для битья. Завистливые сплетницы с радостью бы променяли свои родословные на внешность Элизы, а прабабушкины драгоценности — на грудь, как у нее.
— Странно, что ты упомянул как раз эту часть ее тела. — Диди поднялась на последнюю ступеньку и теперь стояла на одной площадке с ним. — Знакомые Като Лэрда, наверное, простили бы ей все недостатки, даже то, что она была официанткой в их загородном клубе. В конце концов, клуб элитный, открыт только для «сливок». Но чего они никогда ей не простят — это ее работы до загородного клуба.
— И кем же она работала?
— Официанткой топлес. В стриптиз-клубе.
Глава 8
По миртовому дереву стекали капли влаги. Дункан тоже был весь мокрый. Он оперся ладонями о влажный ствол и, выпрямив руки и соединив локти, застыл под углом почти в сорок пять градусов к нему. Дункан растягивал левую икроножную мышцу.
Голову он свесил вниз, между рук. Пот капал с его лица на поросшую мхом кирпичную дорожку перед его домом. Местами она бугрилась — это выступали корни дубов, стоявших вдоль улицы. Вверху их кроны смыкались над тротуаром и образовывали сплошной шатер. Дункан радовался их тени.
Наперекор привычке, сегодня он поднялся рано и решил устроить пробежку до того, как солнце поднимется высоко и прогреет воздух с восьмидесяти в шесть тридцать утра до девяноста в девять. Уже сейчас каждый вдох давался с трудом. Воздух был густым, как сметана.
Было субботнее утро, большинство людей в это время еще спали. В соседнем квартале женщина поливала папоротники на крыльце. До этого Дункан видел мужчину, выгуливавшего пса в Форсайт-парке. Машин было мало.
Он поменял ноги, чтобы растянуть другую икру. В животе бурчало, напоминая о не съеденном вчера на ужин жареном цыпленке. Из офиса Мейера Наполи Дункан предпочел отправиться прямо домой, потому что растерял весь аппетит и ужин ему не понадобился.
Он пытался увлечься бейсбольным матчем по телевизору. Не получилось. Тогда он сел за пианино, но вдохновение к нему так и не пришло, и взбудораженные мысли не успокоились. Спал он урывками, подолгу лежа без сна. На рассвете, так и не отдохнув, он отшвырнул липнувшую к телу простыню и встал с постели. В голове его царил еще больший сумбур, чем накануне вечером.
— Детектив Хэтчер?
Он рывком обернулся. Она стояла всего в трех футах от него. Пульс, снизившийся за время растяжек до после тренировочной нормы, при виде ее вновь подскочил. Он посмотрел ей за спину, почти уверенный, что кто-то решил над ним подшутить. И если бы там оказалась толпа с воздушными шариками и свистками, ликующая при виде его замешательства, он бы ничуть не удивился.
Но дорожка была пуста. Женщина, поливавшая свои папоротники, ушла. Мужчина с собакой — тоже. В густом воздухе царила полная неподвижность, даже листва на деревьях не шевелилась. Тишину нарушало только его тяжелое дыхание.
— Какого черта вы здесь делаете?
— Разве вы не прочли мою записку? — спросила она.
— Прочел.
— Вот поэтому…
— Нам ни к чему встречаться наедине. И это свидание окончено.
Он пошел к своей лестнице, но она преградила ему дорогу.
— Пожалуйста, не уходите. Мне отчаянно необходимо с вами поговорить.
— О стрельбе в вашем доме?
— Да.
— Ладно. Хотелось бы послушать ваш рассказ. У меня есть кабинет. Мы с детективом Боуэн подождем вас там.
— Нет. Я должна поговорить с вами лично. Только с вами. В ее голосе звучала мольба, но Дункан был тверже стали.