Все, что я слышу, это: Я снова буду с тобой. Я отнимаю трубку ото рта и вытираю неудержимые, беззвучные слезы, которые лавиной льются вниз. Огромное давление поднимается с моей груди. Я чувствую, что снова могу дышать.
— Лили? — говорит он отчаянным голосом. — Лили, ты здесь? Лили, черт возьми…
Я поднесла динамик обратно.
— Я здесь.
Я слышу, как он выдыхает и тяжело дышит.
— Не делай этого. И не заставляй меня гадать, что случилось.
Я прислоняюсь спиной к ванне.
— Это неловко, — признаюсь я.
— Ну и что?
— Так ты действительно хочешь это сделать? Поговорить и все такое…
— Если мы хотим остаться вместе, по-настоящему остаться вместе и не возвращаться к тому, чтобы поощрять зависимости друг друга, тогда да, нам придется поговорить. Мне нужно знать, когда ты сходишь с ума, а тебе нужно знать, когда я, чтобы мы могли остановить друг друга от глупых поступков.
— Прямо противоположное тому, что мы делали.
Доктор Бэннинг сказала то же самое.
— Примерно. Послушай, мы потратили так много энергии, скрывая зависимости друг друга от наших семей. Если мы вложим это в помощь друг другу, то, возможно, у нас все получится.
Мне нравится план игры. Это начинает рассеивать ту дымку, которая так долго омрачала мое будущее. Начинает складываться картина о нас, когда он возвращается. И еще больше меня ошеломляет тот факт, что после трехмесячной разлуки мы будем вместе.
Я тереблю подол майки.
— Мы развелись, — бормочу я. — Я думала, ты больше не захочешь меня.
Его голос понижается до болезненного шепота.
— Почему ты так подумала?
Я снова облизываю сухие потрескавшиеся губы.
— Пары, которые разводятся, обычно не вступают в повторный брак.
Конечно, на самом деле мы не женаты. Но он поймет эту метафору. Он уже пользовался ей раньше, когда мы были подростками. Мы играли в семью большую часть нашей жизни. Это своего рода пиздец, но я думаю, что это просто мы.
— Я снова женюсь на тебе, Лил. Чёрт, я бы женился на тебе сто раз, пока это не прижилось бы.
Я снова прищуриваю глаза.
— Да?
— Да.
— Даже если я делаю тебя несчастным?
После долгой паузы он шепчет: — Ты не делаешь меня несчастным. Ты заставляешь меня хотеть жить. И я хочу жить с тобой.
Мое горло сжимается от слов. Я шмыгаю носом, потираю его и вытираю последние слезы.
— Итак? — он дышит. — Так что насчет сегодняшнего вечера, ты должна рассказать мне, что произошло.
Я киваю про себя. Точно.
— Последние пару месяцев я очень часто мастурбировала. И этот отдых на яхте должен был быть лучше, чем в прошлый раз. Я не должна была превращаться в этого навязчивого монстра.
Я облажалась. Но сказать ему об этом проще, чем я думала. Наверное, потому, что мы всегда были лучшими друзьями еще до того, как стали настоящей парой.
— В каком смысле навязчивым?
— Я не могла остановиться. Я использовала вибратор, а потом Райк ворвался в мою комнату, потому что боялся, что его изнасилует шестнадцатилетняя девушка.
— Серьезно? — недоверчиво говорит он. Я не совсем понимаю, что он имеет в виду, и поэтому мои нервы на пределе.
— Что? По поводу какой части? — я чешу руку.
— Та часть, где Райк боится старшеклассницы. Ну и киска, — говорит он со смехом.
Я расслабляюсь.
— Это грубо, так говорить о своём брате.
— Сводном брате, — огрызается Ло.
Океееей. Очевидно, что есть какая-то проблема, о которой я не знаю.
— Я думала, вы поладили.
— О да, — саркастически говорит Ло, — мне просто нравится быть ублюдком.
Наверное, до того, как появился Райк, Ло думал, что он ребенок, попавший в неприятный развод между родителями. А потом ему пришлось узнать, что он был причиной их разлуки: продуктом неверности.
Он тяжело вздыхает.
— Послушай, я могу простить ему ложь, потому что он поддерживает мое выздоровление, и помимо тебя, он единственный человек, который знает, каково это — быть рядом с моим отцом. Но он может быть таким чертовски раздражительным.
Я улыбаюсь, радуясь, что мы хоть в чем-то сошлись.
— Я знаю. Он все время достает меня, но мне приходится с ним мириться. И он — одна из причин, по которой мы добрались до этого места. Если бы Райк не вмешался в нашу жизнь, боюсь, мы бы продолжали поощрять друг другу.