— Ни может быть. Ты должен был быть здесь, когда я придумала лучшую шутку о жирафе. Это было очень смешно.
— Сомневаюсь, — говорит он, но я чувствую, как он расплывается в улыбке.
Я кусаю Твиззлер, пытаясь сдержать свой глупый взгляд, даже если он меня не видит.
— Что ты делаешь? Как реабилитация?
Прежде чем он позвонил, я решила, что расспрошу его побольше. В прошлый раз разговор крутился вокруг меня, и я не хочу, чтобы это повторилось. Даже если мое выздоровление требует усилий от нас обоих, это не делает его выздоровление менее важным.
— Все в порядке, — говорит он. Я представляю, как он пожимает плечами. — А как насчет тебя? Ты ходила сегодня на терапию?
Итак, у меня парень, который не любит говорить о своих проблемах. Это может оказаться труднее, чем я думала.
— Не меняй тему. Я хочу знать, как у тебя дела.
Я сплетаю три Твизлера вместе, чтобы получился гигантский, восхитительный кусок.
— Моя жизнь скучная, — вздыхает он.
— Нет, это не так, — опровергаю я. — Ты, наверное, делаешь всякие крутые вещи. Например, разговариваешь с людьми. И… играешь в бильярд. И… — я понятия не имею, какого черта он делает в реабилитационном центре, и в этом, по-моему, вся проблема.
— И ничего веселого, — говорит он мне. — Меня там нет. Я не с тобой.
— Я думала, ты сказал, что мы должны начать говорить, — подчеркиваю я. — Ты же знаешь, что это должно быть обоюдно. Мы не можем просто обсуждать мою зависимость, и не говорить о твоей.
В трубке на мучительно долгое мгновение воцаряется тишина, прежде чем он говорит: — Я разговаривал с Райком на днях… Он спросил меня, кто такой Аарон Уэллс.
Твиззлер выскальзывает у меня из рук. Я чувствую, что Ло пытается сменить тему, и это вроде как работает, учитывая, что Аарон Уэллс заставляет мой желудок сжиматься. И я планировала никогда не рассказывать Ло о том, что произошло на церемонии открытия Fizzle soda, особенно пока он находится в реабилитационном центре. Я не хотела давать ему повода обратиться к выпивке.
Ло говорит: — Я спросил его, зачем ему это нужно. И он не дал мне прямого ответа — просто сказал что-то о том, как пошел с тобой на семейное мероприятие. И я подумал: «Какого хрена ей вообще понадобилось приводить этого придурка на вечеринку?» А потом я вспомнил твою мать и то, как она подставляла тебя еще до того, как мы начали встречаться.
Он делает паузу.
— Что-то случилось, не так ли? Аарон знает, что я в реабилитационном центре. Наверное, он решил, что сейчас самое подходящее время для расплаты, верно? Ты беззащитна, в то время как я практически заперт здесь.
— Ты не в ловушке, — говорю я.
Я не хочу, чтобы он думал о реабилитации как о тюрьме. Не тогда, когда это помогает ему.
Он стонет, и я представляю, как он осторожно протирает глаза.
— Я хочу быть там с тобой, — говорит он. — Я не хочу, чтобы Райк защищал тебя. Это моя работа, и я планирую делать ее намного лучше, чем до того как…
Он умолкает, и я понимаю остальное: до того, как тебя чуть не изнасиловали. Да, он был слишком пьян, чтобы прийти мне на помощь в ту ночь. К счастью, я избежала этого, но все равно больно думать об этом. С тех пор я стараюсь избегать общественных туалетов и и стараюсь не страдать от страха подвергнуться нападению. Иногда это подкрадывается, и я погружаюсь в себя в большой толпе, но в этом смысле я всегда была немного затворницей.
Хотела бы я ответить я не нуждаюсь в защите. Но это было бы абсолютной ложью. Аарон был агрессивен в ту ночь, и мне действительно нужно было какое-то подкрепление, чтобы помочь мне.
— Райк не защитил меня, — тихо говорю я.
Я открываю рот, чтобы уточнить, но Ло уже делает поспешные выводы.
— Что? — его дыхание становится глубже. — Если он, черт возьми, причинил тебе боль, я…
— Ло, — оборвала я его. — Я просто хотела сказать, что не Райк был тем, кто помог мне… это был твой отец.
В трубке снова повисает тишина.
Я уточняю: — Он увидел, что Аарон доставляет мне неприятности, и пригрозил ему. Это сработало. После этого Аарон оставил меня в покое.
Телефон потрескивает.
— Ло?
Потом я слышу, как он выдыхает.
— Мой отец?
Может быть, мне не следовало ничего упоминать. Ему потребовалось много сил, чтобы уйти от того, кого он любит, кто причинял ему боль. А быть пойманным в ловушку серости Джонатана Хэйла затрудняет его полное вычеркивание. Хотя сейчас для Лорена это было бы лучше всего.
— Да.
Прямо сейчас есть слабый, безнадежный шанс, что он расскажет о своем отце, и я думаю, что он даже не знает, что чувствует к этому человеку. Я бы поговорила с ним об этом, но он закончит разговор еще до того, как я начну подталкивать его. Поэтому я хочу сменить тему, прежде чем он повесит трубку.