— Так что насчет реабилитации? — спрашиваю я. — Ты не можешь увиливать от этого разговора.
Я представляю, как он зажмуривается от знакомого волнения, и он снова раздраженно стонет.
— Ты только что вскружила мне голову и хочешь узнать о реабилитации?
— Да, — говорю я, не отступая. Я должна подтолкнуть его.
Он глубоко вздыхает.
— Я трезв. Я просто подумал, что так долго быть трезвым будет совсем по-другому.
— Что ты имеешь в виду?
— Я был так несчастен пьяным, и я убедил себя, что трезвость будет оборотной стороной несчастья. Наверное, я думал, что трезвость будет на девяносто девять процентов потрясающей. Не пойми меня неправильно, это хорошо. Иногда я могу мыслить яснее и фильтровать какую-нибудь чушь, которую обычно без проблем произносил бы. Но это тоже отстой. Это еще больнее.
Теперь он должен встретиться лицом к лицу с болью. Я переживаю нечто подобное. Все ситуации, которые я бы утопила в сексе и кайфе — это то, с чем мне приходится сталкиваться лицом к лицу. Это трудно, а сдерживать позывы еще труднее.
— Но я не собираюсь возвращаться к тому, что было раньше. Ни для чего-то и ни для кого-то…
— Твой отец? — спрашиваю я, зная, что он имеет в виду кого-то. Джонатан Хэйл забрал трастовый фонд Ло, его наследство и все, что финансово обеспечивало будущее Ло. И все потому, что Ло не вернется в колледж и не будет жить по его немыслимым стандартам.
— Да. Он, — бормочет Ло. — Это любимая тема моего психотерапевта.
Может быть, я смогу облегчить это…
— Ты собираешься поговорить с Джонатаном, когда вернешься?
— Я больше не знаю… — он делает паузу. — Он один из моих триггеров к выпивке, но мне не нужна была реабилитация, чтобы понять это.
У меня сжимается грудь.
— А я…
Что, если я — его триггер? О Боже.
— Нет, Лил, — говорит он с коротким смешком. — Ты — полная противоположность. Ты моя стабильность… мой дом.
Я вдыхаю, от его слов у меня немного защипало в глазах. Я тоже всегда чувствовала себя с ним как дома. Я прочищаю горло, не желая становиться такой сентиментальной по телефону. У меня есть не так много времени, чтобы услышать его голос. А потом я снова останусь одна.
— Что ты собираешься делать, когда вернешься?
Он не пойдет в колледж, и сейчас ему нужно зарабатывать деньги. Мы с Райком предложили помочь ему с финансами, но гордость Ло отвергла эту идею.
— Я не уверен. Я подумаю об этом позже, — тихо говорит Ло.
Как бы мне хотелось подержать его или обнять. Все, что угодно. Он звучит немного потерянно, но какие двадцать с чем-то лет не такие? Единственная разница между мной и Ло в том, что я все еще учусь в колледже. Но на самом деле мы находимся в одном и том же месте. Я не приблизилась к тому, чтобы понять, чем хочу заниматься всю оставшуюся жизнь. Я хотела бы, чтобы моя будущая степень бакалавра могла волшебным образом выбрать карьерный путь, который идеально подходит мне. Если бы четыре года учебы в колледже купили мне это, меня бы всё устроило.
— Теперь мы можем увести разговор от меня? — спрашивает Ло. — Как ты держишься?
— Я немного раздражена, — бормочу я. — Сексуально и психологически.
— Психологически? — спрашивает он обеспокоенно. — С тобой все в порядке?
— Да-да-да, — быстро отвечаю я. — Просто сеансы терапии истощают меня. Доктор Бэннинг говорит, что ответ может быть не таким ясным. И я просто беспокоюсь, что когда я его найду… мне он не понравится.
Его дыхание на линии становится тяжелым, а слова вырываются шепотом.
— Ты думаешь, это из-за меня?
Это похоже на удар в грудь. Я бросаю взгляд на плетенку Твиззлер, лежащую у меня на коленях.
— Это из-за меня, Ло, — задыхаюсь я. — Я не могу винить никого другого в своих проблемах. Мне просто нужно выяснить, как это началось.
— Когда нам было девять, мы кое-что делали, — тихо говорит он. — Ты это помнишь?
— Многие маленькие дети делают глупости, — защищаюсь я, думая о том, что сказала мне доктор Бэннинг. Она называла это экспериментом.
— Это было неправильно, — говорит он мне с добавленной уверенностью.
Я представляю, как он проводит дрожащей рукой по своим светло-каштановым волосам. Его голос остается твердым и решительным.
— Я был старше тебя.