— Еще бы.
— И у Вишенки тоже.
— В самом деле? — рассеянно отозвался он. — Можете показать, как вам пришлось лечь?
Ее щеки и шея покрылись неровными багровыми пятнами. Любому человеку неловко рассказывать о пережитом унижении, когда он целиком оказался во власти грубой силы. А женщине еще и неприятно вспоминать о том, какой некрасивой и неуклюжей она показала себя пусть даже незнакомым людям. Но ведь все они сейчас были здесь и делились с полицией как раз такими неприятными подробностями: кто где упал, кому не удалось удержаться от слез, кого паническая атака заставила задыхаться…
Логов понимал все это и все же вынужден был спросить:
— В какую сторону вы лежали головой?
Татьяна Андреевна очертила рукой неровный овал:
— Вот так…
— То есть почти напротив Шмидта, — в беседе со свидетелями Артур старался говорить о жертве как о живом человеке, тогда людям легче было поддерживать разговор.
Ее одутловатое лицо виновато напряглось:
— Я его даже не заметила.
«У нее была удобная позиция, чтобы совершить выстрел, — прикинул он. — И собачка могла стать отличным прикрытием. Может… Как ее? Вишенка… потому и залаяла, что испугалась выстрела?»
Едва удержавшись от того, чтобы не мотнуть головой, Артур возразил себе: «Нет. Не в той последовательности все происходило. Все заложники в голос твердят, что сначала взвизгнула собачка, потом раздался выстрел».
— Почему она взвизгнула?
— Что?
Бочкарева смотрела на него с растерянностью, казавшейся вполне искренней, но Логов и не таких актрис встречал. Его палец устремился к собаке:
— Вишенка. С чего вдруг она завизжала? Вы придавили ее? Или ущипнули? Что вы с ней сделали?
— Да ничего я с ней не делала! Я понятия не имею, почему она…
— В какой руке в этот момент у вас была собачка?
— В какой… В левой. Кажется…
— А вы — правша?
На это она кивнула уверенно:
— Конечно.
— Почему — конечно?
Ее щеки опять пошли пятнами:
— Даже не знаю, почему я так сказала… Не то чтобы я считаю левшей какими-то… неправильными. Нет! А вы — левша?
— Нет, мне не подковать блоху, — отозвался Артур весело. — Итак, мы с вами правши. Но собачку вы держали в левой руке. Почему?
— Почему? — повторила она.
«Тянет время? — попытался понять Логов. И опять заспорил с собой. — Вряд ли. Будь эта женщина убийцей, у нее имелась бы четкая версия произошедшего. Если только… Да, вполне возможно, что она как раз и придерживается придуманного образа выбитой из колеи простушки. Тогда она и должна мямлить и заикаться».
Внезапно лицо ее прояснилось, точно она вспомнила, как все было:
— В правой же руке у меня была сумка! С деньгами. Я всегда ношу ее правой рукой, она сильнее — больше шансов удержать, если кто-то попытается вырвать.
— Без сомнения! Если, конечно, вы правша.
— Я — правша.
Сашка, о которой Логов чуть не забыл, подала голос из-за его плеча:
— А зачем вам вообще наличные? С картой же удобнее.
Короткие ресницы забились, с левого глаза опал крошечный комочек туши.
— Я знаю, что старомодна. — Она вздохнула и потупилась, что почему-то отозвалось в душе Логова раздражением. Что за неуместное кокетство?
Он отозвался сухо:
— Допустим. Кто находился с левой стороны от вас? Рядом с собачкой? Только без паники! Постарайтесь спокойно восстановить в памяти картину происходившего… В банк врываются грабители. Сколько их было?
Этим простым вопросом, ответ на который Артур давно знал, он попытался направить ее мысли в привычное русло. Пусть мысленно сосчитает людей в черном, а там, глядишь, ее внутреннему взору откроются и другие детали. Общую картину придется собирать, вставляя перепутанные пазлы, и это займет немало времени. Но иного пути у них нет, если только грабители не явятся с повинной… А на это он особо не рассчитывал бы.
— Трое, — ответила Татьяна Андреевна уверенно. — Я ведь уже говорила. Один ворвался в кассу, а двое остались с нами.
— Хорошо, — подбодрил он и с облегчением ощутил, что, кажется, справился с внезапной антипатией к этой женщине. — Видите, вы все отлично помните!
В работе Логов старался не допускать проявления каких бы то ни было чувств и даже к преступникам, чья вина не подлежала сомнению, относился нейтрально. Иначе объективность не сохранить, а следователю она необходима.
— Они все были вооружены? — задал он следующий вопрос.
Она опять часто заморгала:
— Мне кажется, да… А разве бывает по-другому?