— А ваш директор был женат? Я подумала о его жене. Каково ей сейчас?
Марго поморщилась:
— Да она похоронит его и перекрестится от радости!
— Все так плохо?
— Почему — плохо? Хорошо. Ей, по крайней мере. Она еще не знает, наверное. Говорили, она усвистала на какие-то острова…
— Без него?
— А ради чего она за старика вышла? Муж работает, жена отдыхает. — Она вздохнула. — Эта идиотка, наверное, даже не знает, какой это интересный человек! Был… О господи… К этому придется долго привыкать…
Я уцепилась:
— Интересный — в чем?
— Видела бы ты его кабинет… Там же книг как в Ленинке!
Мне сразу стало жаль, что Шмидт погиб. Даже если он окажется замешан в каких-то криминальных разборках, мое отношение к нему уже не изменится. Разве можно не сочувствовать людям, которые находятся с тобой на одной волне?
Это выражение очень подходит к тому, чем для меня является чтение… Так же, как в изумрудную соленую волну, я готова нырнуть в хорошую книгу с головой и не выходить на берег, пока остаются силы впитывать придуманную жизнь со всеми ее подводными течениями, прозрачными намеками-медузами и тончайшими, змеящимися в струях образами, растущими с самого дна. Тот, кто находит упоение в этом завораживающем процессе, не может не вызывать у меня сочувствия…
Да, я помню, что среди гитлеровских офицеров было немало начитанных людей, понимающих музыку и живопись, но это не опровергает моей веры в Человека Читающего. Фашизм вообще за гранью всего людского, он не входит в систему нравственных ценностей, выстраданных нами тысячелетиями. И то, что время от времени это чудовище приподнимает голову, лишний раз доказывает: те, кто помогает ему подняться на лапы, слишком мало читали в жизни. Или выбирали не те книги, которые воспитывают человечность.
Марго между тем опять вернулась мыслями к жене убитого Шмидта:
— Она отлично устроилась. Теперь ей и дом достанется, и что там у них еще есть…
Я изобразила озарение:
— Слушай, так, может, это она и организовала все это? Убийство мужа, замаскированное под ограбление банка.
Ее шоколадные глаза заблестели от едва сдерживаемого смеха. Прикусив нижнюю губу, Марго переждала, пока официантка поставит перед нами тарелки с сырниками, две пустые прозрачные чашки и чайничек с гигантской янтарной каплей внутри. Потом весело спросила:
— Ты, случаем, детективы не сочиняешь?
— Детективы — нет. Но вообще я пишу прозу, — призналась я. — Пытаюсь.
Не понимаю, зачем я сказала ей об этом? Будто рассчитывала прославиться в скором времени, и тогда у моей подруги возникнет вопрос… Только вот скорая слава мне не грозит. Да и Марго я вряд ли увижу снова.
— Воображение разыгралось, — произнесла она с пониманием. — Но у Марианны Шмидт ума не хватит даже замыслить такое, не то что провернуть…
— Не факт. Был какой-то старый детектив.
— Фильм? — деловито уточнила Марго.
Я кивнула:
— Очень старый. Кажется, еще черно-белый. Наш, советский… Там убийцей оказалась миленькая глупышка. Ну то есть все ее считали глупышкой, никто всерьез не воспринимал, а она подыгрывала. И продумывала преступление… Кажется, даже не одно.
— Думаешь? Ну кто знает… Надеюсь, тот красавчик окажется не дураком.
— Какой красавчик?
Я уже догадалась, о ком она говорит, но дождалась, пока Марго сама пояснила:
— Следователь. Забыла, как его фамилия…
— Я тоже не запомнила, — соврала я на всякий случай. — Красавчик, это точно. Только староват уже.
Она возмутилась:
— Ну ты скажешь! Ему же лет сорок, еще вполне… Как тебе сырники?
— Вкусные, — подтвердила я.
— А я что говорила! Ты, кстати, ту историю про аравийского купца на ходу сочинила?
— Нет! Ну что ты… Зачем? Читала где-то…
Отпив чаю, она широко улыбнулась:
— Да я же не обвиняю! Наоборот, было бы классно, если б ты сама придумала эту легенду.
Неожиданно я почувствовала себя уязвленной:
— У меня немного другие темы.
— Но не детективы…
— Нет.
— О чем же ты пишешь?
Я пожала плечами:
— О людях. Об их отношениях. Это такая тема, у которой миллион вариаций.
— Вариации на тему, — повторила Марго с каким-то зачарованным выражением.
— Как в музыке…
— Вот и я о том же. В детстве я мечтала стать пианисткой.
Я взглянула на ее руки — пальцы были тонкими и длинными.
— Почему не стала?
— Да все пошло не так. — Она поморщилась. — Знаешь же, как это бывает? Нафантазируешь себе жизнь, а тебя уносит в другое русло. И получаешь совсем другую судьбу.