Мы в поселке, протянувшемся по обе стороны широченной трассы. Его обитатели, несомненно, зарабатывают на жизнь обслуживанием туристов и проезжих — вокруг поселка до самого горизонта простираются луга, а дома пестрят вывесками «Хостел», «Ночлег», «Массаж», «Домашний обед», «Аппетитный отдых».
— Куда мы идем? — в блеклом голосе моего ученика не звучит никакого энтузиазма. Впрочем, мне в свое время тоже приходилось преодолевать и апатию, и сомнения, и откровенное нежелание выполнять задания, навязанные Той Стороной — поэтому я его отчасти понимаю.
— Куда велят. Я пока не знаю.
Грабабайт подбегает к краю траншеи, прорытой вдоль проезже-пешеходной части улицы:
— Восхитительно! Прогулочная часть для домашних животных расположена ниже уровня земли! Чтоб они не какали туристам под ноги и не бросались под колеса их машин!
В траншее деловито бредут в обе стороны свиньи, ламы и пятирогие козы. Животные без погонщиков и пастухов строго придерживаются своей полосы движения и не лезут на встречную. Граба без раздумий сигает на спину лоснящемуся борову и катит куда-то по свом делам. Я не вмешиваюсь. Кот должен гулять сам по себе, тем более что на Той Стороне его мало что может удивить.
— Какое чудное название, — вытягивает руку Арчи. Какие же у него все-таки пианистские запястья.
Я вздрагиваю. Ученик впервые проявляет хоть какую-то инициативу. «Байковый сон» — гласит вывеска над крыльцом двухэтажной семейной гостиницы. Приземистый дом терракотового оттенка, в заросшем сорняками саду лениво копошится растрепанная старуха.
— Нам сюда, — киваю я.
— Откуда ты знаешь? — Арчи трепещет, пошире распахивает глаза. Причинно-следственная инерция Той Стороны прикоснулась к нему впервые — и это проще заметить со стороны, чем по самому себе.
— Просто потому, что из всех десятков домов именно этот не оставил тебя равнодушным, — пожимаю плечами я и толкаю калитку. — Это упражнение является логическим продолжением предыдущего. На этот раз тебе предстоит проявить самостоятельность… Вернее, даже не так — насладиться свободой своего самоощущения, своего выбора и своих решений.
Арчи косится на меня с непониманием.
— Тебя после всех твоих приключений вполне объяснимо сковывает стресс — а стресс препятствует восстановлению и памяти, и всего организма. Здесь же ты можешь полностью расслабиться. С одной стороны, окружающая обстановка кажется полностью реальной, ведь правда? С другой — это всего лишь фикция, эмуляция. Тут ты можешь спокойно делать все, что сочтешь нужным. Тебя никто не накажет и не пристыдит.
Ха, со второго раза впаривать умилительно-напыщенную ложь получается намного проще. Очень хочется добавить: «Можешь безответственно и безнаказанно вытворять все, что в голову взбредет — хоть вон тому селянину шею свернуть. Пока что у тебя нет ни своего Устава, ни заданий, ни системы поощрений или наказаний за их выполнение. Валяй, гуляй, пока мой нож в кармане реальности наготове!». Но я продолжаю трындычать в строгом соответствии с ролью:
— Главное — прислушивайся к своим ощущениям как можно глубже и честнее. Не останавливай себя ни от чего, что ты хотел бы совершить — но и не ввязывайся во что попало, лишь бы не остаться без дела. И еще. Когда будешь один и сосредоточен, захвати на память какую-нибудь одну вещь, которая тебя позовет. Размеры и качество значения не имеют — главное, чтоб ты смог ее унести.
Мы толкаем калитку и заходим. Внутри семейная гостиница тусклая, чистая и обставлена старинно-неподъемной мебелью. Управляют ей двое: старуха из сада и ее супруг, такой же сгорбленный и выцветший от прожитого быта. Название оправдывает себя полностью: на кроватях и креслах — байковые покрывала, а перед сном хозяева бесплатно рассказывают постояльцу байки вместо колыбельных.
— Но разве пора спать? — Арчи растерянно отодвигает занавеску и видит, что на смену лениво-запыленному послеполудню пришли густые хмурые сумерки. Время чуть ускорилось, чтоб не вынуждать нас впустую слоняться по дому в ожидании основного задания.
— Пора, пора! — кудахчет хозяйка и отводит меня в комнату на втором этаже. Судя по обстановке, раньше здесь была гостиная с камином — но потом ее ради экономии пространства переделали в спальню. От гостиной остался, собственно, камин и иконостас с лобастыми ликами инквизиторов, размахом в полстены. Кровать ни к месту раскинулась посреди комнаты — одеяла и перины стекают с нее на пол, как оплавленный воск со свечи.
Я укладываюсь на самый край — чтоб было удобнее вскочить в случае чего. Старуха притулилась на дальний от меня угол и затарахтела бессмыслицу о давних седых временах и именитых гостях, которых у нее за столом якобы ели кулебяки с петушатиной.