— Смотри. Это случилось из-за твоей скрытности, — сурово шепчу я, показывая Арчи через окно сверток с настрадавшимся Байтом.
Он белеет и зажимает себе рот рукой. Я машу головой, делая ему знак выйти наружу. Арчи выбегает в пижаме, растрепанный, с красными глазами.
— Это сделал Коарг, — я не собираюсь уточнять, что мы следили за ним намеренно. Сейчас эта деталь не столь существенна. — Он, упрощенно говоря, высунулся за границу сна и попытался уничтожить Грабабайта. Получается, что твой дядя — и, скорее всего, не он один, но и его ближайшее окружение тоже — владеют редким, мощным и чрезвычайно энергозатратным приемом под названием рикошет сна. Эта была последняя для всех нас ночь, когда мы ложились спать, зная: наши шансы проснуться с утра выше, чем не проснуться. Но теперь все поменялось. Теперь сон превращается для нас — для всего Ритрита! в смертельно опасную ловушку.
— Я неоднократно слышал от дяди слово "рикошет", — сглатывает Арчи, — но думал, что оно относится к обычному оружию.
— Увы, нет — если его употребляют люди, достигшие экспертного уровня во взаимопересечении Той и Этой Стороны. Рикошет сна позволяет смешивать элементы всех слоев реальности на отдельно взятом отрезке. Реальность дает как бы отскок из своей привычной плоскости в иное измерение. Результат такого отскока — вот, — я показываю подбородком на крепко спящего Байта.
Облики Арчи раскачиваются, как маятник. В нем то проступает молодой и готовый к авантюрам аспирант, с которым я познакомилась в лаборатории — то перепуганный школьник с пухлыми щечками и смешным хохолком надо лбом.
— Он чуть не погиб.
— Но у вас же есть в Ритрите доступ к необычным и исключительно эффективным методам лечения… — лопочет Арчи-школьник.
— Есть, — я ловлю себя на том, что сухостью и категоричностью интонаций сейчас имитирую Вильгельма, — они и помогли ему выжить. Если бы не целебная мазь из уникальных местных трав с добавлением настолько же уникальных ингредиентов с Той Стороны, Грабабайту в лучшем случае пришлось бы ампутировать лапку. В худшем же…
Арчи не может сдержать слезу, и глаза его краснеют еще больше.
— Пойдем, — командую я. — Сядем на лежаках с видом на море. Байт там славно выспится под океанским бризом. А ты сегодня же расскажешь нам всю — слышишь?! — абсолютно всю правду, которую знаешь. Ну и также все слухи, домыслы, догадки и легенды. Потому что выживание всех нас зависит теперь только от полноты той информации, которую ты нам предоставишь.
Мы молча шагаем вдоль моря, а рассвет все такой же голубой — будто и сам, как мы, не выспался. Я понимаю, что основная часть рассказа Арчи должна быть озвучена не мне одной, а в присутствии всех менторов — кстати, интересно будет узнать, как они провели ночь и не пострадал ли еще кто-нибудь из наших. Надо будет поподробнее расспросить их о рикошете сна и способах противостояния ему — а также срочно заняться составлением совместного плана действий на грядущую ночь. Этот день выдастся для нас или бесконечно долгим, или непростительно молниеносным… Но сначала надо расспросить карнавалета о кое-чем таком, что менторов не касается никак — зато чрезвычайно важно лично для меня.
— Почему ты решил позвать именно меня? Сейчас уже бесполезно отрицать, что ты звал меня осознаннои целенаправленно. Если ты будешь убеждать меня в обратном, мы только даром потратим время и увеличим риск возникновения новых жертв. Арчи, прошу тебя, будь серьезен и помоги нам разобраться с теми неприятностями, которые повалились на нашу голову из-за тебя. Что ты заранее знал обо мне и почему из всех миллионов людей на земле и неизвестно скольких живых существ с Той Стороны выбрал именно меня, чтоб обратиться за помощью? Как давно ты освоил технологию такого призыва, и при каких обстоятельствах?
Я укладываю плед с Байтом на крайний лежак и накладываю края ткани на кота так, как на начинку пирога накладывают края теста. Раненый сладко сопит, а мордочка его выражает лишь умиротворение и удовольствие от отдыха — никакой тревоги или боли. Снотворное желе со вкусом ананаса подействовало, ура.
Арчи нервно почесывает обе ноги в районе щиколоток, подвернув пижамные штанины. Если он намерен продолжать в том же духе и не остановится, он совсем скоро раздерет себя до крови — но я не собираюсь ему препятствовать.
— Мне потребовалась помощь человека, который мог бы…
Морская вода такая блестящая и невинная на контрасте с помутневшими, словно подернувшимися тиной, глазами Арчи.
— …избавить меня от запредельно огромной опасности, избавиться от которой, — голос изменяет ему, и Арчи едва слышно хрипит, — иным способом уже не было никакой возможности.
Ага. Значит, мальчик целенаправленно искал киллера. Но почему он обратился именно ко мне?
Ответ карнавалета сбил бы меня с ног, услышь я его стоя:
— Я присутствовал на том самом балу и видел тебя во время твоего первого убийства. У меня не возникло ни малейших сомнений насчет того, что мне будешь нужна именно ты.
Ту ночь я не забуду никогда. Я уже довольно давно жила в Ритрите и регулярно выходила на Ту Сторону, знакомясь с ней и выполняя различные миссии. Но у меня еще не было призвания, профессии, основной жизненной функции. Когда настало время получить ее, менторы весьма обтекаемо предупредили, что меня ждет весьма особенная ночь, и что я сама, без посторонней подсказки, пойму, что и как следует сделать. Я уснула в приятном предвкушении.
И проснулась на Той Стороне в огромном доме, одетая в белое летнее платье. Меня провели по длинному коридору, обшитому деревянными панелями, и он тут же растворился за спиной, превратившись в скользкую мраморную лестницу.
— Да, там такие входы. Мероприятия элиты охраняются с максимальной строгостью и серьезностью — особенно если на приемах присутствуют политики, — комментирует Арчи. — Войти туда непросто, а выйти еще тяжелее — ведь первыми будут стараться сбежать как раз-таки воры и убийцы.
Меня впервые посещает мысль о том, насколько же нелегко воспитываться в семье, которая ведет активный светский образ жизни. Мои родители, наоборот, были полностью замкнуты на самих себе и мало с кем поддерживали отношения. Я вообще не помню, чтобы они посещали хоть какие-то мероприятия. А Арчи — судя по тому, как он держался во время игры в удди-лронг и по тому, как привольно и со знанием дела рассказывает мне о светских порядках сейчас — провел немало часов на событиях такого калибра. Должно быть, это заставляет преждевременно повзрослеть и научиться проявлять свою карнавалентную сущность как можно раньше и как можно ярче — проще говоря, приспосабливаться, актерствовать и врать без зазрения совести, изо всех сил.