Но я был не просто кем-то.
Я таил в себе тьму, которая иногда пугала меня. Обычно я держал ее в узде. Я должен был. Но иногда она всплывала на поверхность... как тогда, когда я увидел Калли на вечеринке, а потом в «Мадс».
Было и другое время. Время, когда я сдался и позволил тьме поглотить себя.
Она помнила?
Она помнила, каково было, когда я трахал ее у той стены в заброшенном доме?
Это был прошлый Хэллоуин, я вернулся в Бэй-Вью с мамой, чтобы увидеть новорожденного ребенка ее двоюродной сестры. Была вечеринка, и пара моих старых школьных друзей уговорили меня пойти туда. Я не ожидал увидеть Калли, но в ту же секунду, как увидел, понял, что не могу просто уйти.
– Я хочу вернуть свою камеру, – сказала Калли из-за моей спины. Я слегка повернулся, пристально глядя на нее.
– Может быть, я не хочу ее возвращать, может быть, я хочу договориться, – я сделал еще один снимок, вспышка осветила темное пространство.
– Я не буду играть в твои игры, – кипела она.
Но огонь в глазах выдал ее.
– Значит, я не слышал, как у тебя перехватило дыхание, когда я прикоснулся к тебе? – я подошел ближе. – Я не видел блеска похоти в твоих глазах? Я не почувствовал, как ты сжимаешь мою футболку, притягивая меня ближе?
Мы почти касались друг друга, маленькое напряженное тело Калли тут же прижалось ко мне. Я ухмыльнулся, держа камеру, делая снимок за снимком. С широко раскрытыми глазами и раскрасневшаяся она выглядела такой чертовски красивой, и я ненавидел это.
Щелк, щелк, щелк.
– Твои глаза все еще горят, когда ты смотришь на меня, – тихо сказала я, ненавидя то, как эти слова скрутили мои внутренности. – Даже после того, что я сделал с тобой. Даже после того, что ты сделала со мной.
– Что... – слова замерли, когда моя рука скользнула вверх по ее шее.
Дрожь пробежала по ее телу, но она не испугалась. Она была возбуждена. Я почувствовал, как возбуждение пронеслось в воздухе.
– Все это было ложью? – прошептала она в темноту дрожащим голосом. – Ты когда-нибудь лю... – выражение ее лица стало жестким, когда она проглотила слово на букву Л. – Я когда-нибудь была важна для тебя?
– Разве это имеет значение? – мои пальцы переместились к ее щеке, поглаживая кожу.
– Нет, – прошептала она, слезы собрались в уголках глаз, – я думаю, что нет.
Наклонившись, я коснулся губами ее губ, но она сжала их вместе, отказываясь впускать меня.
– Открой, солнце, – слова грохотом вырвались из моей груди. – Позволь мне попробовать т ебя на вкус. Мне действительно чертовски нужно попробовать тебя на вкус.
Калли заколебалась, по ее телу пробежала дрожь.
– Каллиопа, пожалуйста, дай мне это.
Я умолял. Черт, почему я умолял?
Но я нуждался в ней. Я нуждался в ней настолько, что не мог объяснить.
Я видел ту секунду, когда она сдалась. У нее слегка перехватило дыхание, а глаза загорелись вожделением.
– Хорошая девочка, – я нырнул в нее, погружая свой язык глубоко в ее рот.
– Зак, – прошептала она, когда я прижал ее к стене, целуя так, словно был голодным. Камера снова выключилась, когда я запечатлел момент, как Каллиопа Джеймс сбилась с пути.
Она притянула меня ближе.
– Одна ночь, – выдохнула она. – У тебя есть одна ночь.
Как будто могло быть что-то большее. Это было безумие – впустить ее обратно, отдать частичку себя девушке, которая погубила меня. Но я должен был заполучить ее. Еще раз, я должен был почувствовать ее.
– Мне нужно почувствовать тебя сейчас, Калли, – мои пальцы вцепились в ее бедро, но камера все усложняла. Отстранившись, я наклонился и положил ее на пол. Этого было достаточно, чтобы разрушить чары, и когда мои глаза снова встретились с ее, я чуть не зарычал. Она выглядела так чертовски хорошо… такой невинной и чистой.
– Ты действительно позволишь мне это сделать? – холодно спросил я. – Трахнуть тебя в темноте, пока твои друзья веселятся на пляже?
– Они мне не друзья, – ее сила удивила меня. Я почти ожидал, что она сломается после моих жестоких слов. Калли изменилась. Мы оба изменились. Это был вызов, которого я не ожидал – увидеть, как далеко я смогу подтолкнуть ее, пока она не сломается.
– Нет, ты никогда не ладила с другими, – я погладил ее шею сбоку и опустил другую руку под юбку, обхватив киску. Я не мог удержаться, чтобы не скользнуть большим пальцем по клитору.
– Ты мокрая для меня, солнце?
– Почему бы тебе не выяснить это? – бровь Калли приподнялась, продемонстрировав ее смелость и уверенность.
Господи, эта девушка.
Кем она была?
– Ты другая, – сказал я.
– Как и ты.
Мои брови нахмурились.
– О, ты и половины не знаешь.
– Я… – ее слова застряли у нее в горле, когда я зацепил пальцами влажные трусики и засунул в нее палец.
– Господи, Калли, – я прикусил мочку ее уха. – Ты такая чертовски тугая. Ты больше никого сюда не впускала? – почему меня это так волновало. Но когда я посмотрел на нее и увидел слезы, застывшие на ресницах, я понял. – Черт, ты и вправду не впускала… Неудивительно, что ты так сильно этого хочешь.
Моя рука легла рядом с ее головой, прижимая Калли к стене. Я уставился прямо на нее, работая пальцами, медленными уверенными движениями, от которых она извивалась подо мной.
– Да, вот так, Калли, оседлай мою руку, – я двигался быстрее, сильнее, вдавливая пальцы глубже.
– Боже, – простонала она. – Такое чувство...
– Я знаю, детка. Я знаю, – я провел языком по щеке, прежде чем жадно поцеловать ее.
Этого было достаточно, чтобы она слетела с катушек, ее крики наполнили заброшенный дом.
Потребность прожгла меня насквозь, и не успел я опомниться, как расстегнул пуговицу на джинсах и подхватил ее руками под задницу, приподнимая к стене. Скользкая киска Калли притянула меня к себе, и я был почти внутри нее, когда что-то заставило меня остановиться.
– Ты уверена?
Она уставилась на меня, отказываясь отвечать.
– Ты. Уверена? – рявкнул я, готовый взорваться. Если бы я не попал внутрь нее в следующие пять секунд, я бы просто воспламенился.
– К черту, – прорычал я, врезавшись в нее.
Лодыжки Калли сомкнулись за моей спиной, когда я вошел в нее.
– Зак... – выдохнула она.
– Да, детка? – пробормотал я в изгиб ее плеча, двигаясь сильнее. Быстрее. Не заботясь о том, что ее спина, вероятно, была разорвана в клочья из-за стены. Она чувствовалась чертовски хорошо. Такой тугой и влажной.
– Почему это так хорошо? – воскликнула она.
– Потому что ты моя, Каллиопа, – моя рука легла ей на горло, прижимая ее.– Ты всегда была моей.
Но тогда она не была моей.
Может быть, она никогда не была моей.