– Я, наверное, должна искупаться, – прошептала она, неуверенность закралась в ее голос.
Калли исчезла. Через пару минут кровать просела, и она скользнул ко мне.
– Мне жаль, – сказал я хрипло, – насчет твоей мамы.
– Я сожалею о Деклане.
Ее слова заставили меня вздрогнуть. Мне не нужно было ее сочувствие. Я ничего не хотел от нее, кроме этого.
– Я должен идти, – сказал я.
– Хорошо… Если только ты не хочешь остаться?
Мои глаза метнулись к ее, и она робко улыбнулась мне.
– Никакого давления. Просто иногда приятно не чувствовать себя такой одинокой, понимаешь?
Блядь.
Ее честность задела меня за живое.
Она знала это, теперь я это понял. Калли знала, каково это, чувствовать себя совершенно одиноким в этом мире. За исключением того, что она была одна. А я был окружен людьми, которые хотели узнать меня, но никогда не сделают этого.
– Да, – я сглотнул огромный гребаный комок в горле. – Я могу остаться еще ненадолго.
Она не просила большего. Она ни о чем не просила.
Калли тихо вздохнула и закрыла глаза. Я не мог себе представить, что она чувствовала после потери мамы. Это был единственный человек, который находилс рядом с ней, когда так много людей оставили ее.
У меня сдавило грудь.
Возможно, я ненавидел ее за то, что произошло между нами, но я не был полностью бессердечным.
Жизнь иногда была такой чертовски жестокой.
Столько плохого дерьма случилось с хорошими людьми, такими как Фиона.
Но Калли не была хорошей, она была такой же, как все остальные в этом мире. Эгоистичной и ненадежной.
Дыхание Калли замедлилось, и я понял, что она заснула. Она выглядела такой умиротворенной, мягкие черты лица и пухлые губы. Я не мог удержаться, чтобы не провести по ним пальцем, вспоминая, сколько раз я целовал эти губы. Тогда все было по-другому. Мы были юными и невинными, не испорчены суровыми реалиями жизни. Мы оба были неопытны, учились вместе; вместе исследовали наши меняющиеся тела и любопытные желания.
Теперь нам не нужны были никакие уроки. Наши тела точно знали, что делать, и мне не нравилось думать, что она училась этому с каким-то другим придурком.
Низкое рычание зародилось в моей груди, у моего сердца были настоящие гребаные проблемы с принятием того, что она больше не наша.
Это был идиотский поступок – выдать ее Джоэлу и парням, я это знал. Но, по крайней мере, мне больше не пришлось бы иметь дело с тем, что он по ней сохнет. В каком- то смысле я оказал услугу нам обоим. Если она была в ссоре с Джоэлом, у нее не было причин появляться в команде. А это означало, что у нее не было причин появляться в моей жизни на каждом повороте.
Это было к лучшему.
Мы избавились от наших разочарований, поддавшись нашей затянувшейся связи в последний раз. И когда наступит утро, мы наконец сможем разойтись в разные стороны.
Так почему же, когда я закрыл глаза, у меня в животе образовалась огромная гребаная дыра?
_______
Я проснулся от луча солнца на моем лице.
– Что за... – я приподнялся на локте и потер сонные глаза.
Где, черт возьми, я был?
Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на меня.
Ярмарочная площадь.
Колесо обозрения.
Виктория сбросила бомбу о Калли... а я взорвал ее.
Калли.
Блядь.
Мое имя у нее на губах.
Мой член глубоко в ней.
Я взглянул на пустое место рядом с собой и нахмурился.
– Калли? – крикнул я в пустую комнату общежития. Дверь в ванную была приоткрыта, никаких признаков жизни.
Она исчезла.
Такое, блядь, у меня было впервые – проснуться в одиночестве в квартире девушки. Обычно это я исчезал из комнат в общежитии под покровом ночи, а не наоборот.
Возможно, она пошла за кофе.
Но пролежав еще пятнадцать минут, я понял, что она не вернется.
Я не собирался засыпать и проводить здесь ночь, так что, возможно, она проснулась, запаниковала и решила спасти нас обоих от чувства неловкости утром.
Я не знал, как к этому относиться.
Откинув простыню, накинутую на мое тело, я вылез из кровати и натянул на себя одежду. Проверив свой мобильный, я проигнорировал сообщения от своих товарищей по команде. Без сомнения, у них были вопросы. Но я не был готов отвечать на них.
У меня имелись более насущные проблемы – например, как, черт возьми, я собирался выбраться из комнаты Калли, не привлекая внимания. Внимания, в котором мы не нуждались, если я хотел забыть то, что произошло между нами в постели.
Нырнув в ее маленькую ванную, я умылся. Даже с капюшоном на голове я не смог бы выбраться из Абрамса незамеченным.
Плеснув немного воды на лицо, я попыталась избавиться от лохматых волос. Было чуть больше половины девятого. Может быть, все еще спали или, по крайней мере, наслаждались ленивым воскресным утром в своих комнатах.
Да что угодно.
Я не мог оставаться здесь вечно. Калли, очевидно, ушла по какой-то причине. Я не хотел находиться здесь, когда она вернется.
Но когда я вышел из ванной, я не направился к двери. Вместо этого меня привлекла коллекция фотографий, висевших над ее столом. Там была Калли со своей мамой, Калли со своей лучшей подругой Мэдисон. Фотографии их троих. Фотографии побережья Бэй-Вью. Один из старых домов Трэверсов на пляже. Еще один снимок был сделан с какой-то возвышенности, откуда открывался вид на залив и бушевавший внизу костер.
Я вытащил фотографию из зажима в виде крокодила.
Хэллоуин.
Это был прошлый Хэллоуин. Так и есть. В тот вечер у Калли была с собой камера. Я знал, потому что сорвал эту чертову штуку с ее шеи и дразнил ею.
Черт, это было круто. Я делал фото за фото, пока я целовал ее, мучил ее. Мой член дернулся, уже скучая по ней.
Мне нужно было выбираться отсюда.
Прикрепив фотографию обратно, я позволил любопытству взять верх надо мной, бросив последний взгляд на ее комнату. Я почти ожидал увидеть ее камеру, лежащую где-то поблизости, но ее не было видно.
Странно. Когда я жил в Бэй-Вью, она никогда не выходила из дома без нее.
Выбросив мысли из головы, я выскользнул из ее комнаты. В холле было тихо, так что я опустил глаза и убрался оттуда к чертовой матери.
Убеждая себя, что так будет лучше.
_______
Как только я переступил порог своей квартиры, зазвонил мой мобильник. При виде имени Каллума в моей груди раздался стон.
– Ты сказал им? – рявкнул он. – Ты не имел никакого гребаного права.
– Слегка притормози, я им ничего не говорил, – технически это было неправдой. Но Виктория сама начала это. – Кроме того, что, по-твоему, должно было произойти?
– Я... Я не знаю. Черт, – я услышал грохот на заднем плане.
– Ты сам во всем виноват.
Каллум напряженно вздохнул, и я мог представить его, нахмурившего брови, с жестким выражением лица. Мы не были друзьями, ни в коем случае, но я знал его.
– Ты никому не рассказывал о своей маме, почему? – тихо спросила я, ненавидя то, как сжалась моя грудь.
– Потому что это никого, блядь, не касается, – процедил он сквозь зубы.
– Да, я понимаю это. Но, чувак. Это твоя команда, твоя семья. Они бы поддержали тебя...
– Знаешь что, Мессия? Пошел нахрен. Ничего из этого даже не произошло бы, если бы... – он остановился, глубоко вздохнув.
– Да, верно, вини меня, Каллум. Это все моя вина. Ничего из этого не произошло бы, но ты упрямый засранец, который не может отрастить ебаные яйца и признаться в своих ошибках, – я закончил разговор и бросил свой сотовый на стол. Гнев вибрировал под моей кожей, заставляя мои зубы скрежетать друг о друга.
Стянув с себя одежду, я бросил ее по дороге в ванну, затем зашел в нее. Холодный душ привел бы мою голову в порядок.
Но в ту секунду, когда я вошел в кабинку, все, что я чувствовал, это ее запах.
Калли.
Господи, ее запах был по всей моей коже, и я возбудился, просто думая о том, как она позволила мне взять ее прошлой ночью.