- Нет, бабуль, все хорошо. Просто в бане перегрелась, наверное.
- Ну вот, говорила же я тебе, что этот твой СПА до добра не доведет. Баловство все… А где этот «стахановец»?
- Какой? Глеб?
- Он самый. Пол огорода мне зачем-то вскопал, причем, ту часть, которая уже была вскопана, и где он сам предлагал посеять газон. А тут смотрю – опять перекопано. А еще все бочки во дворе наполнил водой из колонки, не мог подождать, пока завтра воду дадут? Или ему силушку богатырскую применить нынче было некуда?
- Бабуль, - Оксана удивленно смотрела на старушку, - а почему ты у меня все это спрашиваешь? Я тут дремала и Глебу не помогала. А где он?
- Вот и я тебя о том же спрашиваю. Дома нету, во дворе тоже. Опять, поди, обидела женишка….
Не успела она договорить, как Глеб появился на пороге, и, поприветствовав Серафиму Петровну, скрылся в своей комнате.
- Глебушка, а ты чем занимался, сынок? – Старушка пошла за ним, желая выяснить причину такой бурной деятельности и Оксаниной задумчивости.
- Бегал. – Коротко ответил тот.
- От кого? – Охнула бабуля, притворившись напуганной и прижав руки к груди.
- Да не от кого. – Глеб не смог сдержать улыбку. – Просто бегал. Потом искупался – на речке вода теплая уже.
- Ах, устал ты, поди, сегодня. Сколько дел-то переделал впрок. Ох, годочки молодые, как же быстро вы летите, столько успеть нужно, вот и торопится молодежь, вертится, а иногда всего-то и нужно: остановиться, оглядеться, подумать. Что ж жизнь-то подгонять, пробежит, и не заметишь… Вот, опять разболталась я по-стариковски. Ты, отдыхай, Глебушка, отдыхай.
- Спасибо, Серафима Петровна, если я вам пока не нужен, вздремну, пожалуй.
- Вздремни, сынок. – Старушка вышла, прикрыв за собой дверь.
До вечера Глеб с Оксаной не встречались.
- Оксана…. – Глеб провел рукой по волосам лежащей рядом девушки. – Любимая….
Он прижал ее еще теснее, прикоснулся губами к нежной шее, вдыхая аромат ее кожи. Руки невесомо гладят ее плечи, спину, спускаются ниже, потом снова зарываются в шелковистые волосы возлюбленной. Они так близко - ближе некуда, но и этого мало, хочется слиться воедино, стать одним, и никогда ее не отпускать.
Он касается ртом ее губ, целует легко и нежно, сдерживает себя, наслаждается моментом, смакует ощущения. Хочется накинуться на нее, смять губы страстным поцелуем, подмять под себя, но… он не может. Всем телом овладела непонятная нега, движения почему-то скованы, что-то мешает, сдерживает.
Глеб подскочил на кровати и перевел дыхание. Оксаны рядом, конечно же, нет, а он во сне любовно обнимал подушку, героически сражаясь с одеялом.
В комнате темно, а за окном привычный стрекот цикад – ему приснился сон. Всего лишь сон, но настолько яркий и реальный, что парень испытывал вполне определенные физиологические неудобства.
В маленькой комнате стало душно, смятые простыни сбились, а на перекрученное одеяло было жалко смотреть: не слабо ему досталось от хозяина. Глеб вскочил на пол и, не утруждая себя одеванием, выскочил из дома.
Июльская ночь дышала теплом. Земля, за день впитавшая в себя солнечный жар, сейчас щедро отдавала его обратно. Даже ночной легкий ветерок, приятно обвевающий разгоряченное тело, не приносил прохлады.
Глеб пошел на летнюю кухню, нашел там сигареты и с наслаждением выкурил одну. Глаза его остановились на едва различимом в ночной темноте остове бани, стоящей в нескольких шагах от кухни.
Там-то, на открытой веранде, увитой диким виноградом, находился импровизированный летний душ. Со слов Оксаны, парень знал, что пару лет назад, ее отец раздобыл где-то двухсотлитровый бензобак от большой грузовой машины. Несколько дней мужчина чистил его и промывал, пытаясь избавиться от запаха бензина, а потом, приспособив на крышу бани, объявил родным, что теперь у них на даче есть душ. Закрывался он с одной стороны стеной самой бани, с двух других густыми зарослями декоративного растения, задвигался простой душевой шторкой.
За день солнце нагревало воду, но ночью она остывала. То, что нужно, чтобы успокоить разгоряченное тело! Глеб скинул с себя белье и повернул вентиль. Прохладные струи полились на голову. Он уперся руками в стену, закрыл глаза и пытался чувствовать только свежесть воды, стекающей по нему.
Неожиданно поток воды прервался, а удивленный парень почувствовал прикосновение чьих-то рук. Теплое тело прижалось спине. Теплое, нежное и совершенно голое. Глеб замер, боясь поверить своим догадкам. Руки тем временем гладили его живот, опускаясь ниже, а спина удостоилась нескольких ласковых поцелуев.
Он медленно обернулся и увидел перед собой Оксану.
- Извини, я без скафандра, - лукаво улыбнулась девушка.
- Оксан, ты уверена?- Глеб не поддержал ее шутливый тон.
- Нет, но на твоем месте я бы отложила разговоры на потом. - Она прижалась к нему и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до губ.
Девушка легкими поцелуями покрывала его лицо, потом уткнулась куда-то в изгиб шеи и замерла, наслаждаясь близостью и покоем. Глеб, немного опешив, обнял ее за талию и, прижав к себе, впился в губы.
Он не ожидал, что все будет именно так, совсем не ожидал. Эта теплая ночь и девушка в его объятиях…. Неужели все это правда?
Он оторвался от ее губ, посмотрел в глаза, впитывая, вбирая в себя ее образ, замер ненадолго, вглядываясь в ее лицо, а потом снова поцеловал. Но уже нежнее, бережнее, боясь показаться грубым, боясь сделать больно. Потому что чувства его захлестывали, и он уже слабо себя контролировал. И пусть сегодня у ее губ не было привкуса сладкого коктейля, все же, этот поцелуй Глеб потом помнил всегда, как тот самый переломный момент в их новой жизни.
Его губы опустились ниже на шею девушки. Оксана судорожно вздохнула и откинула голову, давая ему больше простора для ласк. Она уже почти висела безвольно в его руках, совершенно не имея сил и не доверяя собственным ногам. Держалась за его плечи и только все ближе притягивала к себе его голову, не давая возможности отстраниться.
Ладонь Глеба легла на ее грудь, а сам он задрожал, словно от холода.
- Малыш, - он прислонил ее к стене и закинул стройные ноги на свою поясницу, - я не могу больше, прости.
Он вошел в нее, и почти сразу Оксана почувствовала, как тело его напряглось, словно каждый мускул натянулся как струна. А потом он задрожал и, уронив голову на ее плечо, прошептал:
- Прости….
- Ничего, родной, - она погладила его затылок, повернувшись, поцеловала в висок, - все хорошо.
Глеб слегка отстранился.
- Подожди, я сейчас исправлюсь.
Он подхватил ее на руки, и, в несколько шагов преодолев небольшой газон, добрался до крытой веранды летней кухни, уложил ее на диван, который всегда стоял здесь на всякий случай, если кому-то вдруг захочется отдохнуть в теньке, или на случай массового наплыва гостей.
Глеб устроился между раздвинутых колен девушки и, нависнув над ней, надолго припал с поцелуями к ее груди. Он сжимал в ладонях потяжелевшие полушария, втягивал в рот твердые соски, покрывал горячими поцелуями нежную кожу. Почувствовав, наконец, что готов продолжить, он медленно и не отпуская ее взгляд, заполнил собой ее тело.
Оксана с тихим стоном выдохнула, глаза ее затуманились, а ногти впились в его плечи. После второго толчка, девушка вскрикнула и дугой выгнулась навстречу ему. Оксане сейчас хотелось стереть любые расстояния между ними, чувствовать его каждой клеточкой своего тела. Она хотела прижаться к нему крепко-крепко, поверить, наконец, что он рядом и что он теперь только ее. Весь ее.
Оксане казалось, что тело ее переполнилось наслаждением. Еще немного, чуть-чуть, и она больше не сможет держать в себе это ощущение счастья. Оно было настолько огромным и таким сильным, что от избытка эмоций хотелось плакать, кричать хотелось на весь мир о том, как ей сейчас было невыносимо хорошо. Вот именно, невыносимо….