Всмотревшись при слабом свете лампы в ее лицо, Юния увидела красные опухшие глаза.
– Можешь помочь мне одеться, – надменно произнесла девушка.
Вздохнув, Кальпурния подхватила лежащую на кровати тунику и принялась натягивать ее на падчерицу.
– Я пришла с миром, – наконец сказала она. – Мы плохо ладили с тобой те годы, что я прожила с твоим отцом. Видят боги, я пыталась заменить тебе мать, но с самого начала твой дурной нрав помешал мне это сделать.
– Э, да ты неверно начала, вольноотпущенница Кальпурния, – проговорила девушка. – Твои бесконечные щипки и побои, когда не было рядом отца, я помню прекрасно. Да, характер мой оставляет желать лучшего, но я способна на любовь и привязанность к тем, кто платит мне тем же…
Кальпурния перебила ее:
– Только не говори, что ты любишь отца. Я внимательно наблюдаю за тобой уже давно и пришла к выводу, что, кроме злобного выродка Калигулы да своей собственной персоны, тебя не волнует никто. Помнишь, когда ты тяжело заболела по приезде из Сирии, у тебя открылась горячка, и ты бредила, повторяя имя Гая?
Холодея, Юния кивнула.
– Тогда из твоего тяжкого бреда мне удалось составить достаточно связный рассказ об убийстве Германика.
– Ты лжешь! – выкрикнула Клавдилла. – Это неправда!
– Ты знаешь, что это правда. Имя старой ведьмы Мартины тебе говорит о чем-нибудь? А перстень с ключом на черном агате? Он появился в нашем ларарии после вашего возвращения. Но никто, кроме меня, не знает, откуда он. Маленький негодяй передал его тебе перед вашим отъездом, чтоб не нашла Агриппина.
Юния села на кровать. Повертела задумчиво в руках гребень. Сердце ее билось, точно птичка, пойманная в силок. Надо успокоиться, не показав хладного ужаса, сжавшего когтями разум.
– Почему же ты сразу не рассказала все моему отцу? Зачем столько лет хранила эту чужую страшную тайну?
– Потому что знала, что когда-нибудь настанет момент, когда мне придется просить тебя о помощи, а ты рассмеешься мне в лицо.
– Ты верно все рассчитала, зная, как сильно я тебя ненавижу. Теперь ты хочешь, чтобы я воспрепятствовала вашему с Силаном разводу? Что ж, в моих силах это сделать. Уходи, уходи, ядовитая гадина, пригревшаяся в моем доме.
Кальпурния поспешно выскользнула из кубикулы Юнии, чтобы та не успела заметить ее победную улыбку. Но и она не смотрела на Клавдиллу, иначе пожалела бы о своей откровенности. В прекрасных глазах невесты наследника пылала такая лютая ненависть, что мачеха безошибочно поняла бы, что смертный приговор ей уже вынесен. Ей действительно оставалось жить совсем недолго. Отточенные ножницы безжалостных парок уже вознеслись над тонкой ниточкой ее жизни.
Юния лихорадочно приводила в порядок разбросанные мысли. Она редко вспоминала о тех тяжелых для нее днях, когда они с отцом вернулись в Александрию. Девочка тогда сильно заболела, не вынеся разлуки с любимым Сапожком. Целый месяц она провела между жизнью и смертью, пока наконец искусство эскулапа не вырвало ее из цепких лап Плутона. Предсказание Мартины, что она примет смерть из-за любви к Гаю, не давало ей покоя, она постоянно твердила о нем в бреду, а ловкая Кальпурния, видимо, воспользовалась ее болезнью. Юнии припомнилось, что возлюбленный Гай разговаривал с ней, они обсуждали с ним, как умирал Германик. Ей тогда казалось, что голова у нее была ясной, она отчетливо слышала его голос. А мачеха просто обманула ее, раскрыла все тайны. Надо все рассказать Гаю Цезарю!
Юния отбросила гребень и резко поднялась. Но неожиданно приподнялся занавес и перед ней предстал Невий Макрон. Девушка в испуге попятилась. Глаза префекта метали такие молнии, что ей стало не по себе.
– Юния Клавдилла! – Он схватил ее за руки, выворачивая тонкие кисти. – Мне надо с тобой поговорить, сядь и выслушай.
Силой он усадил ее на кровать. Юния была испугана не на шутку. Ее волновало, слышал ли он разговор с Кальпурнией. Но то, что начал говорить Макрон, ее отчасти успокоило – речь шла о любви.
– Я не могу жить без тебя. – Голос мужчины дрожал от волнения, он придвинулся ближе к девушке, и та отшатнулась – так сильно от него разило вином. Макрон был пьян. – Этот гнусный мальчишка недостоин твоей красоты…
– А ты достоин? – ехидно прищурясь, поинтересовалась Юния.
– Я положу к твоим ногам богатство, власть, свою жизнь, буду заботиться о тебе, ты станешь купаться в золоте, пить растворенный жемчуг, как Клеопатра.
– Калигула уже это положил к моим ногам. Но я топчу все с презрением, потому что, кроме его любви, мне в подлунном мире не нужно ничего. Пойми же наконец, Невий Серторий, что мы с ним связаны навек вечной неземной любовью до самой смерти. Оставь глупые мысли, что ты можешь обладать мной. Ни один мужчина, кроме Гая, не коснется меня.