На рубеже 3-го и 4-го периодов в решении некоторых частных вопросов англоязычная историография превосходила отечественную (оценка политики Филиппа V, соотношение национального и социального в антиримской борьбе греков, роль Рима в восточных событиях, «торговый империализм»). Проблемы борьбы Рима за Балканы наиболее полно освещены в современной англоязычной историографии. Но в постановке общетеоретических проблем наша наука опережала Запад, т. к. опиралась на материалистическое понимание истории и традиционно лучше владела теорией (следствие «насильственного» изучения философии в наших вузах). Сейчас наблюдается выравнивание: мы приняли многие их выводы, вместо общих работ стали чаще писать узкоконкретные; они создают обобщающие монографии, где масштаб и глубина теоретизирования стали на порядок выше (Э. Грюен). Общая черта: чаще проявляется комплексный подход, Античность берут во взаимосвязи социальных и политических аспектов, экономики, культуры, ментальности, этно- и социопсихологии. Новые поколения, более прагматичные, более искушённые в политике и познавшие истинную цену широковещательным заявлениям официальной пропаганды, более критично, трезво и реалистически оценивают характер римской «свободы эллинов», филэллинизма, роль классовых и «национальных» факторов во внешней политике.
Правда, наметилась другая тревожная тенденция: восприятие западной историографии как истины в последней инстанции и неоправданный пиетет по отношению к ней. Ещё на одно прискорбное обстоятельство обратил внимание С.С. Казаров – пренебрежительное отношение к старой литературе. Основанная на блестящем знании классических языков, отличающаяся глубочайшим источниковедческим анализом, она не утратила и долго ещё не утратит своего значения[48]. Добавим, «старая» – отнюдь не всегда «устаревшая», по основательности и глубине проникновения в суть проблем она порой превосходит довольно поверхностные исследования, главное достоинство которых заключается в том, что они – «новейшие». Нельзя отсекать себя от достижений предшественников, нарушая принципы научной преемственности и элементарные нормы этики научного исследования. Многие идеи, выдаваемые за «новации», были сформулированы ещё в XIX в., однако ссылки на их настоящих творцов иногда отсутствуют – автор либо их не знает, либо хочет показать значимость «собственных» выводов. Если одну и ту же мысль излагают учёные прошлого и авторы сегодняшних дней, стало дурной традицией давать сноску лишь на современную историографию, демонстрируя свою «продвинутость» и неуважение к «замшелым авторам». Знание истории становления идей, принципов развития мировой историографии является обязательным условием для серьёзного исследования, и это свойственно лучшим работам современности.
Из принципиально важных отметим работу Ф. Уолбэнка[49], одного из самых глубоких антиковедов мира. Дав общий очерк покорения Римом Востока, он достаточно подробно описал традиционную для эллинистических правителей политику «освобождения» подданных своих врагов, в результате которого «освобождённые» лишь меняли хозяев. Большое количество высококлассных исследований по самой широкой тематике опубликовал плодовитый учёный Э. Грюэн. Он очень много сделал для изучения этнопсихологических аспектов отношений Рима с соседями, мы будем часто ссылаться на его работы. Наиболее важный его труд – «Эллинистический мир и подъём Рима» – является поистине вершиной антиковедческих исследований. Однако общая установка автора, последовательно отрицающего использование сенатом италийского опыта на Востоке[50], систему иностранной клиентелы в Греции[51], наличие неравноправных договоров[52] и римского арбитража[53] является ошибочной. Его теоретические построения не всегда выдерживают проверки фактами, и порой он противоречит сам себе, приводя конкретные примеры из источников[54].
Новейшая литература дала не так много интересных работ по нашей теме. Исследование эволюции эллинистического мира и его взаимоотношений с Римом написал П. Грин. Его оценки взвешенны, а выводы по-настоящему современны, хотя порой он допускает бездоказательные утверждения. Констатируя, что римляне с удовольствием проявляли ксенофобию по отношению к грекам, он полагает, что саму ксенофобию квириты у них же и позаимствовали. А его оценка римско-иудейского договора 161 г. до н. э. представляется нам просто ошибочной[55]. Положению Греции между Македонией и Римом посвятил основательную монографию П. Олива[56]. Испанская историография, долгое время не особо заметная в мире, отметилась основательным исследованием Л. Баллестерос Пастора о Митридате Евпаторе[57]. Очень обстоятельную работу по истории Греции издал Д. Мусти, и хотя из 914 страниц текста интересующему нас периоду отведено меньше ста страниц, в них содержится немало интересных мыслей[58]. Отметим книгу М. фон Альбрехта, по-новому взглянувшего на старый спор о том, кто был выше: Гомер или Вергилий, и «защитившего» римлянина. Выступая против традиционных нападок на римскую культуру, автор отмечает, что Рим был не только посредником греческого влияния, но и создал свой собственный мир образов, практическую жизненную философию, право и систему государственного устройства, ставшую основой большинства европейских государств[59].
48
50
55
58