Далее, мало того что оратор говорит о погребаемом покойнике; по окончании речи о нем он переходит к повествованию о счастливых подвигах всех прочих присутствующих здесь покойников, начиная от старейшего из них. Таким образом непрестанно возобновляется память о заслугах доблестных мужей, а через то самое увековечивается слава граждан, совершивших что-либо достойное, имена благодетелей отечества становятся известными народу и передаются в потомство. Вместе с тем – и это всего важнее – обычай поощряет юношество ко всевозможным испытаниям на благо государства, лишь бы достигнуть славы, сопутствующей доблестным гражданам. Сказанное подтверждается нижеследующим: многие римляне, чтобы решить победу, добровольно выходили на единоборство; немало было и таких, которые шли на явную смерть, на войне ли за спасение прочих воинов, или в мирное время за безопасность отечества. Далее, иные власть имущие в противность всякому обычаю или закону умерщвляли родных детей, потому что благо отечества ставили выше самых тесных кровных связей».
Одного лишь патриотизма было, конечно, мало, чтобы побеждать врагов, которых у Рима было великое множество. Нужна была хорошо организованная армия; и здесь народ-воин преуспел немало. Вместо трудноуправляемой неповоротливой греческой фаланги, которой требовалась ровная местность, римляне изобрели новую тактическую единицу – легион. Что же он из себя представлял? В разные исторические периоды количество воинов в легионе было различным: во времена императора Августа оно достигало 7 тысяч человек; самыми малочисленными были легионы Цезаря – обычно они не превышали 3–4 тысяч человек (впрочем, и с такими легионами Цезарь воевал успешно).
А каким был римский легион во время Пунических войн? Его численный состав можно найти у Полибия: он определялся «в 4200 человек пехоты, или в 5 тысяч, если предвидится более трудная война». Каждому легиону придавался отряд конницы в 300 человек. Основу римской тактической единицы составляла тяжеловооруженная пехота, набиравшаяся из состоятельных граждан. В составе легиона они разделялись на три разряда – гастаты, принципы и триарии.
Гастаты выстраивались в первой линии легиона. Это были самые молодые воины, вооруженные мечом, двумя дротиками (метательными копьями), имевшие защитные доспехи.
Второй эшелон легиона образовывали принципы – воины среднего срока службы. Их вооружение было примерно одинаковым с гастатами, довольно подробное его описание есть у Полибия.
«В состав его, прежде всего, входит щит шириною в выпуклой части в два с половиной фута, а длиною в четыре фута; толщина же щита на ободе в одну пядь. Он сколочен из двух досок, склеенных между собой бычьим клеем и снаружи обтянутых сначала холстом, потом телячьей кожей. Далее, по краям сверху и снизу щит имеет железные полосы, которые защищают его от ударов меча и позволяют воину ставить его наземь. Щит снабжен еще железною выпуклостью, охраняющею его от сильных ударов камней, сарис и всякого рода опасных метательных снарядов.
Кроме щита в состав вооружения входит меч, который носят у правого бедра и называют иберийским. Он снабжен крепким, прочным клинком, а потому и колет превосходно, и обеими сторонами наносит тяжелый удар. К этому нужно прибавить два метательных копья, медный щит и поножи. Копья различаются на тяжелые и легкие. Помимо всего сказанного они украшают шлем султаном, состоящим из трех прямых перьев красного или черного цвета почти в локоть длиною. Утвержденные на верхушке шлема перья вместе с остальным вооружением как будто удваивают рост человека и придают воину красивый и внушительный вид. Большинство воинов носит еще медную бляху в пядень ширины и длины, которая прикрепляется на груди и называется нагрудником. Этим и завершается вооружение. Те из граждан, имущество коих определяется цензорами более чем в 10 тысяч драхм, прибавляют к остальным доспехам вместо нагрудника кольчугу».
Третью линию в легионе образовывали триарии. Это были ветераны, в возрасте 40–50 лет, прошедшие десятки битв. В их вооружении было одно отличие (если сравнивать с гастатами и принципами) – вместо дротика триариям полагалось тяжелое короткое копье.
Легиону полагалось иметь 1200 гастатов, столько же принципов и 600 триариев; недостающее количество дополнялось легковооруженными воинами, не прошедшими имущественный ценз. Полибий, однако, замечает:
«Если число солдат превышает 4 тысячи, соответственно изменится распределение солдат по разрядам, за исключением триариев, число которых всегда остается неизменным».
Легковооруженным беднейшим гражданам также полагались меч, дротики и легкий щит. Кроме того, на голове они носили «гладкую шапку, иногда волчью шкуру или что-нибудь в этом роде как для покрытия головы, так и для того, чтобы дать отдельным начальникам возможность отличать по этому знаку храбрых в сражении от нерадивых». Их копье имело одну хитрость: «наконечник его длиною в пядень и так тонок и заострен, что непременно гнется после первого же удара, и потому противник не может метать его обратно; иначе дротиком пользовались бы обе стороны» (Полибий).
Способ ведения боя был весьма прост – все было настолько регламентировано, что руководить легионом мог любой избранный консул, даже если он не имел никакого для этого призвания. Легион в сражении описал Тит Ливий:
«Когда войско выстраивалось в таком порядке (гастаты – принципы – триарии), первыми в бой вступали гастаты. Если они оказывались не в состоянии опрокинуть врага, то постепенно отходили назад, занимая промежутки в рядах принципов. Тогда в бой шли принципы, а гастаты следовали за ними. Триарии под своими знаменами стояли на правом колене, выставив вперед левую ногу и уперев плечо в щит, а копья, угрожающе торчащие вверх, втыкали в землю; строй их щетинился, словно частокол.
Если и принципы не добивались в битве успеха, они шаг за шагом отступали к триариям (потому и говорят, когда приходится туго: дело дошло до триариев). Триарии, приняв принципов и гастатов в промежутки между своими рядами, поднимались, быстро смыкали строй, как бы закрывая ходы и выходы, и нападали на врага единой сплошной стеною, не имея уже за спиной никакой поддержки. Это оказывалось для врагов самым страшным, ведь думая, что преследуют побежденных, они вдруг видят, как впереди внезапно вырастает новый строй, еще более многочисленный».
Высокая маневренность легионов позволяла войску молниеносно перестраиваться даже во время битвы: например, организовывать проходы, чтобы в них беспрепятственно прошли разъяренные слоны противника либо отошли в тыл легковооруженные воины или потрепанные в битве гастаты. Даже гениальный Ганнибал по достоинству оценил преимущества римского строя, хотя он многократно побеждал римлян. Во время войны в Италии Ганнибал применил римскую тактику построения и боя, а также вооружил собственную пехоту по римскому образцу.
Самая совершенная в мире римская пехота неизменно побеждала во всех войнах, что велись на территории Италии. И пока это происходило, римляне не придавали значения остальным родам войск. Немногочисленная конница больше использовалась для преследования поверженного противника, чем для самой битвы. За это небрежение к всадникам римляне дорого заплатят в сражении под Каннами.
Во флоте у Рима и вовсе не было необходимости, коль до 1-й Пунической войны все противники римлян были сухопутными и сражения происходили исключительно на территории Италии.
Мамертинцы
Сицилии домогались как римлянин, так и карфагенянин. Равные в своих стремлениях и силах, они одновременно помышляли о власти над миром.