Г а л а х а д. Рыцарь Саграмор!
С а г р а м о р. Я!
Г а л а х а д. Согласны ли вы и обязуетесь ли для пользы рыцарства и на зло врагам…
С а г р а м о р. Согласен и обязуюсь! (Оба надевают цилиндры.) Теперь бы найти угольщика!
Виднеется угольная куча.
Г а л а х а д. Вижу угольную кучу. Нам повезло.
С а г р а м о р. Добрая примета. (Мажет лицо сажей.) Делайте, как я.
Появляется у г о л ь щ и к.
Г а л а х а д. Он черен.
С а г р а м о р. Смотри-ка, смотри-ка… Да мы, кажется, коллеги, а?
У г о л ь щ и к. Благородные господа!
С а г р а м о р. Ну что ты, приятель. Зачем же так унижаться. Мы ведь не знали еще, что, кроме нас, есть и другие трубочисты…
У г о л ь щ и к. Я выжигаю уголь, господа.
С а г р а м о р. Вот как, выжигаете. Значит, вы угольщик?
У г о л ь щ и к. И ваш раб.
С а г р а м о р. Ах, и наш раб. А почему черный?
У г о л ь щ и к. Как все угольщики, господа рыцари… Помилуйте!
С а г р а м о р. Я мог бы убить тебя за незаконное исполнение чужой должности. Но, так и быть, живи, потому что ты глуп, скотина. Иди, умойся.
У г о л ь щ и к. Чего? Чего я должен сделать, господа?
Г а л а х а д. Умыться. Белое лицо, белые руки.
У г о л ь щ и к. Да ведь я углежог, господа! Я всегда был черным! Это у господ рыцарей, у благородных сэров — белая кожа!
С а г р а м о р. У тебя мрачный взгляд. Ну-ка, скажи: мы белые?
У г о л ь щ и к. Вы… вы не белые.
С а г р а м о р. А какие?
У г о л ь щ и к. Вы себя… вы черные!
С а г р а м о р. Но рыцари?
У г о л ь щ и к. А кто же еще, конечно, клянусь богом!
С а г р а м о р. Значит, ты тоже рыцарь?
У г о л ь щ и к. Я — угольщик… Нет! Какой же рыцарь… Нет!
С а г р а м о р. Ты запутался, но я буду к тебе милостив. Умойся.
Г а л а х а д. Неси воду, живо!
У г о л ь щ и к. Источник иссяк. Нету больше воды.
С а г р а м о р. А может, это ты сам, скотина, так сделал, что источник иссяк, чтобы только не смывать черноту? Как насчет смерти?
У г о л ь щ и к. Слыхал я от путников, будто один знатный господин в Камелоте повелел, чтобы все живое оставалось в живых, пока это угодно богу. Чтобы не проливалась ничья кровь и всегда был мир.
С а г р а м о р. Камелот далеко.
У г о л ь щ и к. Вам надобно уважать законы.
С а г р а м о р. На честное слово. А вот я слышал от путников, которые бывали в очень диких странах, что черная кожа бледнеет на ясном солнце, если повелеть крови, чтобы она застыла. Мой дорогой Галахад, займитесь этим.
Г а л а х а д. Слушаюсь!
С а г р а м о р. Помните: чтобы не пролилась, а застыла.
Г а л а х а д. И чтобы всегда был мир!
Угольщик убегает.
С а г р а м о р. Черт бы его побрал!
8. Приемка паровой машины
Я н к и, А л и с а н д а и К л а р е н с.
А л и с а н д а. День начался так безнадежно. По теперь у меня есть полумесяц, и я знаю, что он будет полным. Хотя я чуточку дрожу, зато знаю: это радость. Темнеет, но я знаю: это ночь, которую я жду. Я иду навстречу ей, мы встретимся на полпути. И пусть никто не считает, что я думаю только о себе. Я тоже была поражена, когда увидела, что король и королева не пришли. Мне так хотелось, чтобы королева посмотрелась в зеркало. В то, другое, которое искажает лица. (Уходит.)
К л а р е н с. Стоите и раздумываете.
Я н к и. Сумею ли я пустить воду в источнике или нет?
К л а р е н с. Конечно, нет.
Я н к и. Епископ может создать мнение против меня.
К л а р е н с. Создайте мнение против него. Ваша заключительная фраза тогда была великолепной: «Не закрывайте ворота — здесь такая вонь!» Объявление войны. Паровая машина против ладана.
Я н к и. Дело не в том, чтобы прижать епископа. Мне думалось, что паровая машина сможет стать связующим центром между народом и властью… в конце концов власть — тоже люди. Пусть она принадлежит всем, машина.
К л а р е н с. Если вы пустите источник, то восстановите одних против других.
Я н к и. Для меня важен мир, Кларенс. Если я сейчас заупрямлюсь, это осложнит все будущее. Враги мне не понадобятся. Мерлина нет — зачем создавать новых?
К л а р е н с. Вы мой учитель. Чему же еще вы хотите научить меня?
Я н к и. Благоразумию, хитрости. Дипломатии ради большого доброго дела.
К л а р е н с. Я вижу только вещи, а не дело. Ведь не изменилось ничего. Кроме того, что мы лишь умножили могущество власть имущих.