К о р и н н а. А где она?
Л е о п о л ь д. Собирает вещи.
К о р и н н а. Вещи? Не будешь ли ты еще раз так добр…
Л е о п о л ь д (выходя). Чего тебе еще нужно?
К о р и н н а. Куда вы собираетесь уехать?
Л е о п о л ь д. Вы? Кто это «вы»?
К о р и н н а. Луиза и ты.
Л е о п о л ь д. Спроси ее.
К о р и н н а. Разве вы не вместе уезжаете?
Л е о п о л ь д (пожимая плечами). Она не хочет…
К о р и н н а. Тогда надо…
Л е о п о л ь д. Бесполезно. Она задрала нос. Она нам не верит.
К о р и н н а. У нее было бы для этого достаточно оснований! А ты? Разве ты не сказал ей…
Л е о п о л ь д. Она не дала мне и слова сказать.
К о р и н н а. Леопольд! Если она что-нибудь с собой сделает!
Л е о п о л ь д. Раз она собирает вещи, значит, очевидно, уже не пойдет топиться.
К о р и н н а. И что ты теперь будешь делать?
Л е о п о л ь д. То, что всегда: ждать.
К о р и н н а. Ты останешься? Здесь?
Л е о п о л ь д. Ах, Коринна…
К о р и н н а. Уезжай, Леопольд! Сегодня же.
Л е о п о л ь д. Слишком поздно.
К о р и н н а. Тебе надо уехать отсюда. Уезжай, Леопольд!
Л е о п о л ь д. Мамин попугай — он и дня не прожил бы вне дома. Конечно, он мечтает о воле. Но здесь у него есть сахар. А на воле его растерзали бы..
К о р и н н а (презрительно). Мамин попугай! Значит, ты опять будешь накалывать бабочек?
Л е о п о л ь д. Как символично, не правда ли?
К о р и н н а. Как глупо, Леопольд!
Л е о п о л ь д. Коринна, с меня хватит одной гувернантки.
К о р и н н а. Тогда, видно, нам больше не о чем говорить.
Л е о п о л ь д. Сделай лучше, чем я.
К о р и н н а. Уж, конечно. Можешь дать голову на отсечение.
Л е о п о л ь д (с улыбкой). Тоже одна из возможностей. Видишь, об этом я даже и не подумал. Хороший совет.
К о р и н н а. Какое убожество!
М ю т ц е л ь (входя слева). Сударь, ваша матушка просит вас к себе.
Л е о п о л ь д. Прощай, Коринна.
К о р и н н а. Адью.
Л е о п о л ь д. А твоего совета я не забуду. (Уходит налево.)
Ш м о л ь к е входит справа.
М ю т ц е л ь (обращаясь к Шмольке). Близится полночь, госпожа Шмольке. Самое подходящее время для шампанского. (Уходит налево.)
К о р и н н а (топнув ногой и ударив правым кулаком по левой руке). О…
Ш м о л ь к е. Кого ты, собственно, хочешь растоптать?
К о р и н н а. Весь мир.
Ш м о л ь к е. Многовато. И себя тоже?
К о р и н н а. Себя в первую очередь.
Ш м о л ь к е. Правильно. Ведь если только ты все как следует растопчешь и как следует устанешь, то тогда, пожалуй, ты опять облагоразумишься.
К о р и н н а. Никогда.
Ш м о л ь к е. Никогда нельзя говорить «никогда», Коринна. Это было основным принципом Шмольке. И правильно. Я всякий раз замечала, если кто-то говорит «никогда», значит, он уже готов изменить свою точку зрения. Ведь я, собственно, всегда была против. Этот Леопольд, ну да. Но в конце-то концов почему бы этому не случиться, а? И даже если Леопольд просто грудной младенец, Коринночка его выходит и поставит на ноги. Да, Коринна, так я думала и сказала тебе. Но это была дурная мысль, потому что тогда коммерции советница добилась бы своего. И потом я, собственно, всегда была против. Ты что, все еще его любишь?
К о р и н н а. Да я вовсе об этом и не думаю, дорогая Шмольке.
Ш м о л ь к е. Тогда хорошо.
К о р и н н а. Так, а теперь мы пойдем к Луизе. Пока ребенок не родится, она переедет к нам, а потом мы посмотрим.
Ш м о л ь к е (уходя с Коринной направо). В таких случаях Шмольке говорил…
Когда обе они уходят, слева появляются Н е л ь с о н и Х и л ь д е г а р д.
Х и л ь д е г а р д. Здесь нам не помешают.
Н е л ь с о н (колеблясь между долгом и чувствами). Let’s go to the other[35].
Х и л ь д е г а р д. Но я не хочу.
Н е л ь с о н (все еще колеблясь, произнося твердое «л»). Хилдегард…
Х и л ь д е г а р д. Если бы вы были французом! Французы так хорошо понимают женщин. Почему только никогда нет поблизости ни одного француза, когда он нужен?
Н е л ь с о н (оскорбленный в своих национальных чувствах). You insult an English gentleman! Don’t provoke me![36]
Х и л ь д е г а р д. Все англичане пуритане. Я удивляюсь, как получилось, что этот народ еще не вымер.