Пий IX не смирился с потерей временной власти в Италии даже после принятия Вселенским собором догмата о непогрешимости папы по вопросам веры и морали, что могло служить ему некоторым утешением. В его словах, адресованных Италии по случаю собственного юбилея (1873), звучит досада несправедливо обиженного человека:
Я благословляю Италию, но не благословляю узурпаторов церкви, врагов Господа! Я не благословляю разрушителей церквей, тех, кто ведет нечестивую жизнь, осквернителей святого облика. Нет, я не благословляю ни этих негодяев, ни тех, кто им потворствует. Я благословляю Италию, а не тех, кто ее угнетает. Я благословляю Италию, но не тех, кто уводит ее с истинного пути.
Вряд ли следует говорить, что П. Дж. Чендлери недолго любовался статуями героев Рисорджименто на Яникуле.
Можно вспомнить, что Марсель Пруст погружался в ожившие воспоминания, находя вдохновение в чашке липового чая, хотя точный смысл этого высказывания остался неясным даже некоторым жителям Рима (см. эпиграф к главе). И хотя иногда мне нравится tisana[48], на каждый день я предпочитаю старый добрый британский чай. «Чайная Бэбингтон» переносит меня в место, где тревоги настоящего и прошлого кажутся далекими и обыденными. Люди, знающие Рим много лет (обычно это означает — тридцать), всегда говорят тебе, что «Бэбингтон» изменился, что это уже не то место. Не сомневаюсь, что, когда доживу до этой цифры, буду говорить то же самое. Если даже на самом деле чайная старается угодить своим японским владельцам, а не прямым потомкам мисс Каргилл и Бэбингтон, я не собираюсь выдвигать никаких жалоб. Когда чайная только-только появилась, Япония вдохновляла своим декором и не вступала в политическое или промышленное соревнование. Мир, даже римский мир, в котором мы сейчас живем, стал другим, хотя и во многих отношениях лучшим местом.
Глава двенадцатая
Объединенная Италия
Палаццо делла «Ринашенте»
Если мода диктует, что юбка должна быть длинной, ни одна гильотина не сможет ее укоротить.
5 марта 1998 года лондонская «Таймс» написала, что секуляризм успешно вторгся в римскую религиозную сферу. На протяжении столетий к каждой мессе монахини выпекали облатки, являвшиеся плодом их религиозного рвения, а директива ЕС наконец-то проникла и в эту продуктовую нишу, в этот специфический рынок и постановила, чтобы в будущем облатки продавались к определенным датам. «Аввенире», популярный римский еженедельник, выразил возмущение подобным кощунством: «Похоже, для европейских постановлений нет ничего святого, они покушаются даже на тело и кровь Христовы».
Итальянские публичные институты, включая прессу и электронные средства массовой информации, переступили черту, проведенную церковью в последнем столетии.
Рим перестал быть религиозной столицей мира, уселся в парламентское кресло современного государства. Тот факт, что Рим все еще потребляет самое большое количество облаток на человека, лишь подчеркивает, что религиозная жизнь города парадоксально часто является отражением его светской ипостаси.
Временами кажется, что Рим — олицетворение потребительского образа жизни. Очень небольшая часть его трехмиллионного населения работает в промышленности — не более 10 процентов. Больше половины трудится в бюрократических органах — национальном и местном правительстве и администрации. Это, однако, не означает, что чиновники не способны вносить вклад в местную экономику. У многих гражданских служб исключительно короткий рабочий день, а поэтому у римлян есть время заняться семейным бизнесом, и они им занимаются днем и по вечерам. Сервис в магазинах, отелях, барах и ресторанах обеспечивают респектабельные работники по совместительству. Но даже этот быстро развивающийся сектор услуг не может скрыть того факта, что Рим страшно зависит от промышленных зон страны, особенно от северных городов, поставляющих необходимые товары. В равной степени он зависит от сельскохозяйственных областей центра и Юга, ибо потребляет пищу, которую те производят. В город идут постоянные поставки, а обратного движения почти не наблюдается.