Рим всегда критикуют за то, что на протяжении столетий город не в состоянии существовать самостоятельно и стремится к роскоши за счет тяжких трудов не столь утонченных соседей. Даже отеческую заботу ЕС осудили за то, что она «испортила» Рим, воспитала избалованного ребенка. Европейская законодательная политика произвела в городе некоторые забавные изменения. Система субсидий в рамках общей сельскохозяйственной политики позволила римлянину заняться выращиванием скота. Его стадо, достаточно большое для потребления ежегодной субсидии в полтора миллиона долларов, официально помещается в квартире на пятом этаже возле пьяцца Навона. Своих коров он, надо полагать, каждый день приводит к фонтану Четырех Рек, а затем доит в задней комнате бара «Тре Скалини». Жаль, никто не видел, как он при этом подбирает ложечкой лучшее римское мороженое тартуфи.
Пройдите по магазинам современного Рима, и по пути вы, скорее всего, увидите кошек, а не коров. При наличии солнца, тени и потрепанной старушки с мясными обрезками в жирной бумаге, римские коты — i gatti di Roma — готовы будут позировать для календарей, которые каждый год посвящают этим животным. Каких-нибудь сто лет назад, отправившись не в магазин, а на ближайшую ферму, разместившуюся в городских стенах, либо на рынок, вы не раз по пути повстречали бы коров. Деревня в городе (ras in urbe) — характерная черта Рима, еще не познавшего, что такое объединение Италии. Подобное положение восхищало жителей, предпочитавших красоту современным удобствам. Сам римский Форум многие века был лугом для выпаса скота (campo vaccine), пока в начале 1800-х годов не произошла оккупация города французами: тогда приступили к археологическим раскопкам, и на поле появились стены и растрескавшиеся мостовые. По всему городу были разбросаны молочные фермы, виноградники, огороды, особенно на склонах Виминала, Целия и Аппиева холма. И только в одном из этих кварталов еще чувствуется прежняя атмосфера. На Целии, с его обширными монастырями и виллами, растут деревья, цветут сады, здесь все еще встречаются виноградники. Пройдите к Порта Сан-Джованни или к Порта Сан-Себастьяно, и внутри городских стен вы увидите намек на сельскую местность Огастеса Хэйра. Только будьте осторожны: автомобили носятся взад и вперед по осевшим переулкам без всякого уважения к очарованию старины.
Перед самым объединением Италии (1860–1871) демагогами Рисорджименто часто использовался миф о бесчисленных священниках и религиозном образе жизни, бездумно поддерживаемый папским правительством, поскольку это приводило к возрастанию налогов. Фермеры Умбрии и ремесленники Романьи призывали отобрать у города его незаслуженно нажитое богатство. Аннексия большей части Папской области в пользу созданного королевства Италии нанесла сокрушительный удар по экономике города. Если в начале правления Пия IX город испытывал затруднения, то Рим обратился в настоящие руины, когда утром 20 сентября 1870 года итальянские войска под предводительством генерала Рафаэле Кадорна (1815–1897) ворвались в город через ворота Порта Пиа. Папскому городу пришел конец, началась секуляризация Рима.
Первой столицей объединенной Италии был Турин, но граф Камилло Кавур, политический архитектор Рисорджименто, знал, что остальная часть полуострова недолго будет терпеть столь явный признак правления Савойской династии. Ему, однако, не удалось убедить монарха, Виктора Эммануила II, короля Сардинского, что ныне он должен именовать себя «Первым», поскольку стал королем нового государства. В переходный период Флоренция обеспечила себе место в правительстве, на несколько лет вызвав сумятицу в городе. Появление национального правительства в «пустом» Риме породило такой же бум, особенно это относится к строительной отрасли, которая за десять лет до того обанкротила Вену. За девяносто лет население Рима выросло в десять раз. Во время спекулятивной горячки пострадали некоторые старые римские землевладельцы; семья Боргезе потеряла большой парк и виллу и, кажется, исчезла с рынка.
Главные свидетельства строительного бума можно сейчас увидеть в жилых кварталах района Прати рядом с собором Святого Петра и постройках стиля умбертино на виа Национале. Похоже, что антиклерикализм того периода выразился в облике улиц Прати. Исходя из названия[49], можно предположить, что здесь, возле Тибра, были свободные луга и, стало быть, место для претворения в жизнь схемы застройки. Та, что была избрана, не позволяет со стороны улиц увидеть ни обширную, ни даже фрагментарную перспективу собора Святого Петра и Ватикана. Возможно, таковы устоявшиеся со времен Средневековья представления о городской среде, не берущие в расчет панораму. Туристам, приезжающим ныне на станцию метро «Оттавиано» (к названию лишь недавно прибавился префикс «Сан-Пьетро»), это кажется странным. Те, кто незнаком с районом, крутят головой или до боли в глазах вглядываются в непонятную карту, стараясь отыскать на ней самую большую церковь в мире, в то время как она спряталась в лабиринте высоких домов XIX века. Трудная задача стала еще более сложной летом 1999 года, но тем более достойны восхищения решившие ее: в то время проводились работы по восстановлению мощения пьяцца Рисорджименто, и дорожные знаки указывали на базилику одновременно во всех направлениях. Среди тех, кто выиграл от такой ситуации, оказались кафе и рестораны, скандально известные в этом районе высокими ценами и низким качеством еды. Их владельцы собрали урожай с изнуренных и разочарованных туристов, которым так и не удалось увидеть то, ради чего они сюда приехали.