Меня не удивляет то, что в операх часто первые проявления любви героев происходят в церкви. На протяжении столетий церковь являлась одним из редких мест, в котором люди противоположного пола могли взглянуть друг на друга. Барочные излишества римских церквей, похоже, побуждают к такому поведению, тем более что сидячие места напоминают оперные ложи, а декор если уж не совсем эротичный, то явно чувственный. Самой скандальной в городе является статуя святой Терезы в церкви Санта-Мария-дель-Виктория. Мистическое соединение с Господом в молитве по выражению лица и позе святой напоминает оргазм. Некоторые комментаторы с этим не согласны, они отрицают подтекст, сознательно привнесенный скульптором в это произведение:
Если эта скульптурная группа (молитвенный экстаз святой Терезы) произведет на посетителя впечатление едва ли не кощунства, то он не первый отреагирует таким образом. Ему, должно быть, придет на ум постельная сцена. В комментариях поза святой выглядит как пик чувственности, а улыбка на лице красивого молодого ангела — как едкая насмешка. Если такова и ваша реакция, то лучше вам в этом не сознаваться, потому что она указывает на вашу испорченность.
Жаль: как бы я ни доверял Барбаре и Ричарду Мертцам как попутчикам в наших прогулках по средневековому Риму, здесь я вынужден с ними не согласиться. Они считают, что существуют люди, которые смотрят на «Экстаз святой Терезы» и им в голову не приходит то, что они скромно называют «постельной сценой». Но ведь в этом все дело: религиозная страсть выражена здесь через человеческую сексуальность, скульптура пронизана этим чувством. И если бы не секс, произведение показалось бы мелким. Барельефы с мужскими персонажами по обе стороны от главной группы лишь подчеркивают публичную сексуальность, которая и по сей день является частью римской жизни. Если сомневаетесь в этом, вернитесь на площадь Навона и подвиньте ваши стулья.
Представления всех видов — часть городской традиции и одновременно его живая черта. Пьяцца Навона круглый год разыгрывает роль гостеприимной хозяйки для кукольников, жонглеров и акробатов и выдает специальную лицензию на проведение карнавалов во время ярмарок, приуроченных к Рождеству и Крещению. В числе исполнителей в последнее время часто можно было увидеть Марселя, он показывал танцы с помощью пальцев рук. Этот незаметный вид искусства трудно представить себе на большом пространстве Навоны. Марсель затянутыми в перчатки руками начинает с исторических танцев — показывает вальс, канкан, а затем переходит в современность: демонстрирует брейк-данс и мамбо. Он выглядит странно, но, как и многое другое в Риме, его странность ни в коем случае не опасна. Люди часто говорят, что хотя Рим иногда утомляет и раздражает, но за собственную безопасность в нем можно не беспокоиться.
Даже отряды фанатов, поддерживающие две главные римские футбольные команды, при всем своем энтузиазме добродушны. Здесь нет проявлений хулиганства, которым отличаются британские болельщики. Поход на Олимпийский стадион в субботу или воскресенье оставляет впечатление, что ты принимаешь участие в праздничном событии, разновидности местного представления. И хотя на нем могут присутствовать не все члены семьи (заметно, что бабушек здесь нет), обстановка на матче весьма пристойная. Команды «Рома» и «Лацио», совместно арендующие «Олимпико», традиционно пользуются поддержкой разных городских районов и разных социальных групп. «Лацио» был основан в 1900 году, и клуб гордится своей репутацией аристократов. Недавно он отпраздновал столетие. Поддержку ему оказывают более богатые районы — Париоли и Прати. На протяжении многих лет за «Лацио» болеют люди, придерживающиеся центристских убеждений с точки зрения политики. По иронии судьбы, эта позиция привела к конфликту с фашистами в 1920-х годах, когда Муссолини задумал дать столице такую футбольную команду, которую она заслуживала, способную выдержать борьбу с большими клубами Севера. Он объединил игроков из мелких клубов в единую римскую команду.