- Я так и рассчитывал выманить зверька из норы прекрасной музыкой. На ступеньку рядом с Кристиной присел блистательный, благоухающий Стефано. - Ну, что, девочка, стало легче? Давай-ка, умойся, одень хорошенькое платьице и спускайся к нам. Тебя все ждут. В сущности, милые старики - чета графа Фабелли и супруги Ровена с сыном и невесткой. Сыну сорок пять, он самый известный невропатолог в Италии.
- Мне не нужен врач. Я, действительно, полном порядке, Стефано. Кристина поднялась, изображая бодрую улыбку. - Но позволь мне сегодня отсидеться в одиночестве. А кто это пел? Граф или невропатолог?
- Пел наемный тенор, детка. Правда, он не актер и подрабатывает этим ремеслом редко. Сегодня выступил здесь лично по моей просьбе. Хочешь взглянуть на него?
- Извини. Мне лучше прогуляться в одиночестве.
Накинув поверх свитера и брюк свой новый меховой жакет, Кристина по боковой лестнице спустилась в холл и, не замеченная никем, выскользнула в парк. Миновав освещенную фонарями площадку у подъезда, девушка скрылась в аллее, ведущей к озеру. Прохладный воздух бодрил и ощущение осенней свежести, печальной и какой-то возвышенной, как звучание органа, придало её шагу летучую легкость.
Аллея упиралась в каменную беседку, окруженную колоннами, а от неё три узких лесенки веером сбегали к самой воде. Кристина постояла у балюстрады, подставляя лицо ветру и чувствуя себя на капитанском мостике летящей по волнам шхуны. Что-то важное происходило у неё внутри, что-то значительное. Может быть, именно в эти минуты она взрослела, набираясь сил и уверенности у природы - у ночного воздуха, воды, земли?
Впервые в жизни ей захотелось извлечь из своей груди мощный, прекрасный, послушный её воле звук... Хотя бы один-единственный раз, вот в эту глухую темную полночь запеть как Монсерат Кабалье "Каста дива"... Боже, один только раз, а потом, до самой смерти помнить об этом мгновении и беречь в себе, подобно тайному сокровищу, эликсир жизнелюбия, силы.
Увы, не стоило и пробовать. Кристина сбежала к озеру и, присев на последней, омываемой волнами ступеньке, опустила в воду руки. Упругая, гонимая ветром волна ударилась в её сапожки, обдав брызгами лицо и длинные распущенные волосы. Отскочив, девушка засмеялась и пошла вдоль берега по изгибающейся среди кустов дорожке. Куда - неважно. Хотелось шагать и шагать, бормоча про себя то, что не решалась пропеть вслух.
Среди деревьев засветился огонек, потом показались очертания деревянного дома под островерхой крышей. Охотничья хижина в лесу с манящим теплым светом в полуоткрытых ставнях, окруженная могучими кленами и стайкой низеньких елок, словно пытающихся заглянуть в окна, казалась совершенно сказочной. Обитель доброй колдуньи или веселых гномов. Не думать же, в самом деле, что в теплой комнате сидит пузатый садовник Антонелли, похрапывая у телевизора. Кристина постояла, придумывая предлог, чтобы постучать в массивную дубовую дверь, прихваченную металлическими скобами. Тускло поблескивал круглый медный шар ручки, предназначенный, видимо, для великана, но звонка не было видно. Кристина вытащила из кармана озябший кулачок и постучала. Никакого движения за дверью, тишина, лишь шумит в кронах деревьев ветер, кружа сорванные листья. Она протянула руку, и кленовый лист, промелькнув с высоты сложным вальсовым па, лег прямо на раскрытую ладонь.
"Все, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый, прямо в руки легло. Только этого мало...", - тут же зазвенела в голове строка Тарковского. Впервые Кристина, слышавшая эти слова много раз в исполнении Ротару, поняла, о чем они. И зашептала весь стих сначала, забыв про сопровождавшую их гремучую оркестровку, удивляясь точности и красоте смысла.
Дверь домика отворилась, темный мужской силуэт на фоне светлеющего прямоугольника казался огромным.
- Да заходите же, синьорина! Я едва согрел дом, не хочу напускать холода, - окликнул её незнакомый голос так, будто уже с полчаса уговаривал принять его приглашение. - Вы что, заколдованы или замерзли?
Он соскочил со ступенек и, подхватив Кристину за руку, чуть ли не силой затащил в дверь:
- Вот еще, любительница ночных прогулок под дождем... - хозяин удивленно окинул взглядом девушку, оторопело сжимавшую кленовый лист и глядящую на него широко раскрытыми, полными восторженного удивления глазами.
- Вы?! Это вы?! - Кристина замотала головой, сообразив, что говорит по-русски и, переведя дух, сказала по-итальянски:
- Простите. Я задумалась. И приняла вас за другого.
Конечно, трудно было бы не обомлеть: в лесной избушке обитал не садовник, и не людоед. В двух шагах от Кристи стоял высокий брюнет в шикарном белом костюме. Ворот рубашки под упрямым, пересеченным ямочкой, подбородком распахнут, концы развязанного галстука-бабочки небрежно свисали, будто означая принадлежность его владельца к самой высшей касте элегантности. Это он, темноглазый, смуглый, с падающими на лоб цыганскими завитками, выбросил в пыль её букеты там, на подмосковном шоссе.
- Меня зовут Санта. А вы иностранка? - Хозяин домика снял с её плеч жакет и встряхнул мех, усыпанный водяным бисером.
- Я даже не заметила, что идет дождь. - Кристина закинула за спину мокрые волосы. - Да... я иностранка.
- Хм... - Человек, назвавший себя Сантой, внимательно посмотрел ей в глаза. - Зрачки не расширены... Но, похоже, ты чего-то наглоталась, крошка.
- Н-нет. Просто немного удивлена... Сильно удивлена... Я испугалась. Гуляю здесь первый раз.
- Ну, тогда ты свалилась с Луны. На прислугу не похожа, да и среди гостей Антонелли я тебя не заметил, - парень взял её руки в свои. Совершенно окоченела. Наверно, плавала в озере. Ну-ка, скорее к огню, а я согрею вино.
Он усадил Кристину в низкое кресло, подвинул его прямо к жарко пылающему камину и, повозившись в глубине комнаты, протянул девушке чашку с горячим напитком.