— Зачем ты это взяла? — возмутился Строцци, — а вдруг вещь имеет антикварную ценность — формальностей не оберешься.
— Это дешевая вещица, даже не знаю, серебро ли, да и камни не дорогие. Но лет сто, наверно, ей есть. — Кристина нежно потрогала браслет. — Для меня он — вроде — любовного талисмана.
— Тогда пиши: «мельхиор с гранатами» и не спорь с таможенником, если скажет, оставишь браслет здесь.
Но таможня ценностью Кристина пренебрегла.
Когда самолет набрал высоту и стюардесса предложила пассажирам напитки, Руффо потребовал для своей спутницы двойную порцию коньяка и настойчиво вложил бокал в её дрожащие пальцы.
— Выпей, бамбина, тебе надо прийти в себя. А то подумают, что я насильно похищаю русскую красавицу! — он захохотал, поглаживая себя по животу.
Кристину, действительно, периодически знобило с того самого момента, как она подписала контракт и увидела авиабилет со своей фамилией и датой вылета. Мать только ахала, не решив еще, пугаться внезапной перемены в судьбе дочери, или радоваться. То она начинала вспоминать про мафию и пугать Кристину подозрениями насчет чистоты намерений её патрона, то взахлеб расхваливала страну, в которой так и не побывала.
Надин недовольно пробурчала в трубку:
— Ну, ты шустра, не ожидала! Смотри, чтобы этот «Карат» тебя через неделю на панель не выкинул или не запродал в деревенский бордель. Сейчас везде одни бандиты… Ну, а если встретишь графа, в гости зови. Я подарки люблю, особенно, от должников.
Руффо, которого в первую же ночь интима, состоявшегося в его номере гостиницы «Марко Поло», Кристина стала звать по-русски «папашка», на бандита похож не был. Смешливый и несколько безалаберный синьор с семейством из пяти человек в пригороде Рима, поразил русскую «бамбину» сексуальным потенциалом, намного превосходящим возможности Эдика. К тому же он был отечески щедр.
За день до вылета итальянец отвез Кристину в ГУМ, превратившийся теперь в шикарную ярмарку солидных европейских фирм, и подобрал ей кое-какие вещи «для шика», начиная от мехового жакета, парфюмерии, украшений и кончая чемоданом и сумками.
В большущий чемодан-гардероб на колесиках поместилась одежда и обувь, в маленькую кожаную сумочку, висящую на плече, Кристина спрятала билеты и документы. А изящный баульчик фирмы «Карат» с множеством отделений для косметики и украшений, хранил набор туалетных принадлежностей и великолепный сафьяновый футляр с полученными в качестве приза колье и диадемой.
— В изделиях нашей фирмы щеголяет Европа и весь Голливуд, начиная от Клеопатры и кончая инопланетянками. Мы выполняем сложнейшие заказы, работаем на массовый рынок и даже с отдельными клиентами, — хвастался Строцци.
— Для меня большая честь поработать у вас. — Заверила его Кристина, просмотревшая проспекты и буклеты «Карата». Все было очень серьезно — и с фирмой, имевшей солидное положение и филиалы в Европе, да и с самим полномочным представителем главного менеджера Руффо Строцци, столь серьезно подготовившего визит новой фотомодели.
— Руффо, почему вы все же выбрали меня? Там было полно красивых девушек, — допытывалась Кристина.
— Это же очевидно, детка. У нас в Риме тоже полно красоток, и своих и приглашенных. Фирме требуется сугубо русский типаж для нового направления изделий. А кроме того, ты была единственная, в чьей анкете указывалось знание итальянского языка. И анкета не солгала! Это просто удивительно русские так много врут и так редко знают итальянский…
— Я учила его чуть ли не детства, потому что моя мама была влюблена в вашу страну. Без конца смотрела фильм «Римские каникулы», — ну этот, старый, с Одри Хепберн и Грегори Пеком, и все изучала маршруты по Италии, все собиралась… А поехала я. Может — это судьба?
— Разумеется, судьба. У нас много верующих католиков, которые считают, что без соизволения Господа ничего не происходит на этом свете. — Строцци изобразил на лице выражение благочестия. — И выходит, что мы с тобой, детка, всего лишь исполняем предначертания Всевышнего.
Кристина ухмыльнулась, вспомнив постельные старания Строцци, и с тревогой подумала о том, распространяется ли взятые ею на себя интимные обязательства на все три месяца работы в «Карате».
Римский аэропорт потряс Кристину обилием по-южному ярких и нарядных людей, разноцветным сиянием всевозможных табло, обилием цветов, стеклянных магазинчиков, шумом многоязычной речи, над которой витали радиообъявления, сделанные ласковым, вкрадчивым голосом. Она вертела головой, вцепившись в рукав своего спутника, ожидавшего прибытие багажа. Строцци любезно поддерживал девушку, прихватив её жакет и баул. Кристине и в августовском Шереметьево было как-то неловко носить на себе меха, а здесь они и вовсе казались абсурдом.