Мужчины настороженно посмотрели друг другу в глаза и Антонелли с улыбкой откланялся:
— Желаю всего доброго, мой друг.
Проводив взглядом удаляющегося Стефано, Вествуд с минуту пребывал в глубокой задумчивости: какую карту вытащит из колоды в следующий раз этот загадочный сеньор Антонелли?
Проснувшись, Кристина долго рассматривала складки голубого балдахина над головой, кружево незнакомой ночной сорочки. Сквозь задернутые на высоких окнах шторы едва пробивался свет, образуя таинственный полумрак подводного царства. В голубой дымке парили золоченые рамы картин, очертания старинной мебели и лазурный ворох чего-то бесформенно-нежного, брошенного в кресле. Тафта! Вечернее платье из коллекции Гварди! Кристина вспомнила сразу все, сжимая ладонями ноющую голову. Но ещё сильнее болела душа — что натворила она вчера по дворце! Позор, настоящий позор! Девчонка-парвеню из дикой страны устраивает пьяный дебош… Господи, она кричала непристойности Элмеру! От этих воспоминаний Кристина застонала и в комнату тихо вошел Стефано.
— Я караулю под дверью битый час. Выпей-ка вот это. — Он бросил в бокал с водой шипучую таблетку и протянул его девушке.
— Стефано, мне надо уезжать. Нет, не в гостиницу. В Москву. Вчера произошло нечто ужасное, отвратительное. простите. Я не умею себя вести. Дура, ужасная дура!
— Ты просто не умеешь пить, детка. — Он присел на кровать и взял Кристину за руку. — К тому же выбрала, как оказалось, совсем неподходящий объект для любовных грез…
— Ой, мне противно вспоминать об этом… — по щекам Кристи покатились слезы и Стефано протянул ей носовой платок.
— Ничего страшного не произошло. Только в детстве нам кажется, что обиду невозможно пережить… Но через полчаса у дитяти высыхают слезы и он улыбается новой игрушке…
— Я не смогу забыть этот позор. Мне надо уезжать, — упрямо хмурилась Кристина.
— Ты просто не хочешь признаваться, что ещё дитя. А я берусь доказать противное. Поэтому после завтрака мы втроем уезжаем в сказочные края. Конечно, не в Москву, а гораздо ближе. У хитренького Антонелли припрятаны забавные игрушки!
Вилла «Тразименто», куда Антонелли доставил Берберу и Кристину, находилась на берегу прекрасного озера, изгибавшегося между поросших лесами холмов. Пустынно и тихо, как на краю света.
— Это любимая усадьба моей покойной жены. Я, к сожалению не часто навещаю её. Чудесный уголок, одно из самых модных курортных мест в Италии, как раз на полпути от Рима до Флоренции. Только сейчас не сезон, да и владения мои находятся в укромном месте — прекрасные буковые и дубовые рощи, в которых водятся кабаны и лани. Хотите поохотиться?
— Предпочитаю дичь после того, как она побывала в руках у повара, сказала Бэ-Бэ, тоскливо озирая лесную глушь.
— Здесь, действительно, чудно. Как на озере Рица. Это у нас есть такое синее-синее и очень холодное озеро в горах Кавказа. Там была дача Сталина, а потом в ней устроили ресторан, — объяснила Кристина.
— То есть место общественного питания для всего народа. А предприниматель-капиталист Антонелли владеет всей этой роскошью в одиночку. Хотя его отец и был коммунистом. — Антонелли покачивался в кресле-качалке на террасе, откуда вся компания осматривала окрестности. — Все никак не могу забыть партизанское прошлое. Юность — чудесное время. В преклонных летах его вспоминаешь с удовольствием, даже если пришлось претерпеть отчаянные лишения… Мы часто голодали… Нас было в отряде двое — самых молодых, почти мальчишек. Мне тринадцать, а моему дружку Альберто пятнадцать. Но выглядел я лет на десять, не больше — тогда акселератов ещё не было. Я мог пробираться в деревни или городки, занятые фашистами, собирая подаяние или подбирая отбросы. Мы с Альберто называли это «продовольственными походами». Кто обратит внимание на мальчишек…
Однажды нам удалось получить у булочника полмешка испорченного хлеба. Сказали, что живем в деревне, мама больна, что-то ещё жалостливое, и, подхватив добычу, рванули к своим. Мой отец чуть не заплакал, когда мы вывалили на стол в землянке наше сокровище. В тот вечер в отряде устроили настоящий пир… Это было под самое Рождество… — Стефано улыбнулся. — И, честно говоря, никогда не ел такого вкусного хлеба!.
— Мне не приходилось голодать. Совершенно не выношу этого чувства. Вообще, каких-то ограничений. Просто с ума схожу, если чего-то не хватает! — Бербера настойчиво и как-то значительно посмотрела на Стефано.