— Это вы про языческих императоров, посещавших ваши сны, так? осведомился адмирал.
Забыв про внезапное веселье, Лев X, взявшись за подлокотники престола, попытался заглянуть Солово в глаза, неизвестно что разыскивая в них.
— Просто удачная догадка, — невинным тоном сказал адмирал. — Да, ваше святейшество, я сделаю это. Судя по всему, я избран для этого дела.
Тут папа Лев махнул бездельничавшему помощнику, и Солово обнаружил, что превосходно знает его.
— Привет, Лето, — бодро окликнул он знакомца. — Так тебя не сожгли, старый жук!
Джулио Помпонио Лето, крупнейший итальянский специалист по античной филологии, бросил хмурый взгляд на адмирала из-под прямой, как меч, римской челки. Как часто бывает с родственными душами, они с Солово всем сердцем ненавидели друг друга.
— Привет, адмирал, — ответил Лето, заставляя себя улыбнуться, хотя в голосе его звенели стилеты. — Сколь приятно видеть вас снова.
— Менора! Менора! — взревел, потеряв терпение, Лев, метко нацеленной фигой попав Лето точно в затылок. — Хватит болтовни! Расскажите ему про менору, чтобы я мог вернуться к нормальной жизни. Неужели вы не знаете, что в лесу полно кабанов и оленей и все ожидают меня? Мой келарь умирает от скуки, а любовницы отвыкают от дела (так они говорят мне).
Получив подобное наставление, Лето начал.
— Менора, — проговорил он, глядя сквозь адмирала Солово и мимо него, это священный канделябр еврейского народа, унесенный из Иерусалимского храма императором Титом после падения этого города в семидесятом году нашей эры. Позже хранился в храме Юпитера на Капитолийском холме и, по всей вероятности, был святотатственно выкраден оттуда при взятии Рима готом Аларихом. Таким образом, покинув свет истории, он вошел в область легенд, и о последующей судьбе его рассказывают по-разному. А именно… и Лето начал загибать пальцы, отсчитывая возможные варианты. — Номер один: потерян в Северной Африке во время…
Но тут Солово отключил все, кроме самых ярких подробностей (выделявшихся полным отсутствием интереса в словах оратора).
Лев X, для которого история была трагедией, — о чем лучше всего забыть, — слушал с удивлением, гадая, как это студенты Лето могут слушать его, не говоря о том, чтобы спать с ним (предположительно). Он подобрал новую фигу, намереваясь поторопить события, однако по благосклонности своей передумал, опасаясь не попасть столь точно, как в прошлый раз.
— Так вот, адмирал, — Лев заставил смолкнуть наверняка элегантный анекдот о вестготском правлении, — невозможное задание следует выполнить немедленно и без задержки. Мои советники усматривают здесь одну из великих тайн нашего века, хотя до сих пор люди, скорее, просто были рады оставить ее в покое. При всей своей строгости даю вам год, учитывая, что дольше я едва ли протяну. Если к этому времени вы не справитесь с делом, можете не возвращаться. Живой или мертвый, я устрою вам такой прием, которому вы не порадуетесь. Поэтому оставайтесь в той Сирии или Мавритании, куда заведет вас дело. Моя тень явится туда, чтобы мучить вас, скверного слугу, и потому вы умрете и попадете в ад.
— Ну, это еще неплохо, — заметил Солово.
— Вы так полагаете? — Папа Лев приподнял одну бровь. — Какой легкомысленный человек! Разумеется, во всем этом для вас будет положительная сторона. Я предоставлю вам любые грамоты и бумаги, и резвитесь во всем христианском мире. Заверяю вас, никаких материальных трудностей вы не испытаете. И если наши дела запутаются благодаря вашим трудам, тогда… — Папа глубоко задумался, но скоро потерял терпение… Ну, что хотите: деньги, прощение… что угодно, — и раздражительным тоном добавил: — Если только ваши действия не разъярят потомков и не откроют дорогу туркам.
— По рукам! — ответил Солово, лихо поворачиваясь спиной, так чтобы Лев не видел широкой улыбки на его лице. В какие-то секунды он в двадцать размашистых шагов добрался до двери и положил на нее руку.
— Комиссия позволит мне быть свободным! — ликовал он. — Со всеми моими книгами, сексуальными привычками и самозабвенной службой! Я могу послать Феме на…
И тут — совершенно непонятным образом, — оставив тронный зал папы, адмирал вступил в него же.
Солово так и не понял, в самом ли деле это был тот зал, который он только что покинул, или идеальная его копия. Ощущая себя необъяснимо старым и усталым, адмирал попытался сориентироваться и сделал несколько шагов вперед.
— Привет, Солово, — проговорил громадина-демон, развалившийся на троне и закрывая его всей своей тушей. — Едва ли ты предполагал увидеть меня так скоро!
Где-то далеко внутри душа адмирала окаменела, зайдясь визгом, однако торжествующее стоическое единство игнорировало этот акт.
— Все зависит от того, — умудрился он промолвить с прохладцей, — кто ты есть.
Демоны-прислужники, кишевшие возле своего господина, взвыв, захлопали крыльями. Ярость их при подобной реакции Солово была ощутимой… ее скрывали только облака пара и серы. Бесценные фрески на стенах уже начинали шелушиться.
— Мое имя, — заорал демон, — оно… меняется! — Громадные бронзовые слезы скользнули из его глаз навыкате, сокрушая тех, кто случайно оказывался на их пути. — Твой друг, равви, назвал бы меня… Диббук. Довольно и этого. Что касается того, кто я… оглядись!
Адмирал Солово принял приглашение. Он впервые отметил, что в зале царила скорее смерть, чем жизнь, пусть и вольно определенная. Огромные груды останков весьма много претерпевших тел — некоторые были почти человеческими — самым недостойным образом закрывали подножия стен. Отдельные части тел еще слабо шевелились, привлекая внимание дьявольской солдатни, в спешке заканчивавшей свою работу.
Адмиралу случалось и прежде видеть результаты побоищ, и они его не смущали. В данном же случае он был бы намного счастливее, если бы эти кровавые лужи оказались красного цвета.
— В аду состоялась война, — улыбнулся Диббук. — Победил Новый порядок.
Нечто крылатое порхнуло перед лицом Солово, сюсюкая: «Новый порядок! Новый порядок!», чтобы адмирал все правильно понял; тело неописуемой кожистой жути венчала голова прекрасной девушки.
Диббук капризно поправил папскую тиару, украшавшую покрытую бородавками голову, и обратил большую часть своих глаз к адмиралу, словно бы ожидая ответа.
— Поздравляю, — наконец проговорил Солово.
— Благодарю вас, адмирал. Вы скоро заметите разницу.
Солово красноречиво обвел тронный зал рукой.
— Ее трудно не заметить, — он торопливо спрятал свою руку от излишнего внимания оранжевого кошмара с многочисленными челюстями.
— Именно, — согласился Диббук. — Уже твое ничтожное присутствие здесь подтверждает это. Мы — не ленивая старая гвардия, дожидающаяся, пока своим чередом не свершится все, что предречено в Апокалипсисе. Нет, мы младотурки![84]
— Турки? — переспросил несколько озадаченный Солово. Действительно, Диббук выглядел столь же несимпатично, как иные из тех оттоманов, которых адмирал встречал или убивал, но связи между ними не усматривал.
— Слово это происходит из будущего, человечишко, — пояснил Диббук, напуская на себя важность, — однако ты улавливаешь тенденцию. Мы — те, кто приводит мир в движение! — Демон качнул титанической головой, сбрасывая фальшивую папскую тиару. На ее месте мгновенно возникла другая.
— И чем я могу вам помочь? — вежливо осведомился адмирал.
В порядке развлечения Диббук разразился чудовищным зевком, вывернувшим его голову наизнанку. Тут замутило даже адмирала.
— Да кое-чем, — ответил Диббук, восстановив исходное обличье, так чтобы пасть его была обращена вперед. — Я хочу, чтобы ты посетил старых друзей, и только.
— Учитывая мою историю и темперамент, у меня немного друзей. Разве что равви Металлах.
— Нет, — проговорил отрывисто демон, — обойдемся без лишенных крайней плоти… только без них.
— Но тогда мне некого назвать, — запротестовал Солово.
84
члены турецкой буржуазно-националистической организации, основанной в 1889 г. и возглавившей борьбу против феодализма; известны своей крайней жестокостью