– Во времена Мария не было Сената, который предлагал бы легионерам прощение и свободу при переходе на его сторону, – возразил Перперна, явно бросая вызов авторитету Сертория.
Как и многих других начальников, его беспокоило отступничество легионеров: воодушевленные прощением, уставшие от бесконечной войны и разлуки с семьями, которые остались в Италии или даже в самом Риме, они переходили на сторону врага.
– Но у него был римский Сенат, полный врагов, которые жаждали его поражения, как сейчас жаждут моего. И все же он терпеливо ждал – и победил. И мы… – Серторий вдохнул, выдохнул и договорил: – Мы сделаем то же самое. А теперь ступайте к своим когортам.
Совещание подошло к концу.
Серторий больше не хотел выслушивать предложения, наносившие ущерб его авторитету. Перперну переполняла решимость, но Серторий надеялся, что остальные начальники вспомнят, как действовал Марий в битве с тевтонами, и убедятся, что прав он, а не Перперна. За кельтиберов он не тревожился, потому что этот ход позволял защитить Калагуррис, а также Оску. Требовалось только время. Может быть, год. Митридат станет для Рима предметом величайшего беспокойства, Сенат пойдет на уступки и заключит с ним, Серторием, соглашение, по которому вооруженные испанские популяры заметно усилятся и смогут изменить римские законы.
Грецин вошел в палатку Перперны, когда тот заканчивал ужинать в одиночестве. После нападок на Сертория во время последнего совещания начальников ему не хотелось никому попадаться на глаза.
– Чего тебе? – спросил он.
– Один человек… – нерешительно начал Грецин, – посланец Помпея, желает… положить конец этой войне.
– Положить конец войне?
– Именно так он сказал.
– А почему ты не отвел его к Серторию? – осведомился Перперна.
Прежде чем ответить, Грецин как следует поразмыслил. Его слова граничили с предательством.
– Потому что все мы знаем, что думает Серторий, и, если переговорщик предложит условия, на которых ее можно прекратить, вряд ли наш проконсул прислушается к его словам. Он ясно дал понять, что его главная цель – истощение Рима, а о собственном истощении он не думает. Вот почему… я решил, что мы могли бы сами выслушать этого человека. Мы всегда успеем передать Серторию его слова или отвести его в преторий. Возможно, я ошибаюсь.
Перперна пристально посмотрел на Грецина:
– Ты тоже обеспокоен тем, что Серторий стремится затянуть противостояние?
– Я понимаю его мысли и образ действий, но из легионов постоянно бегут люди, и ты это знаешь. Мы не можем победить только благодаря кельтиберам. Мои желания совпадают с твоими: необходимо грандиозное сражение, решающее наступление, и пусть все будет по воле богов, пока мы сами еще способны сражаться. Серторий считает, что время ослабит Рим, а я полагаю, что оно ослабляет нас. И есть еще кое-что.
– Слушаю тебя.
– Посланник Помпея просил поговорить с каким-нибудь начальником, только не с Серторием, – сообщил Грецин. – Думаю, он понимает, что вести переговоры с Серторием невозможно. Он ищет посредника.
Перперна покачал головой:
– Приведи сюда этого гонца.
Грецин вышел и вскоре вернулся в сопровождении невысокого, худого, как скелет, человека. Лицо его скрывал капюшон, словно у жреца, готовящегося к жертвоприношению.
– Открой лицо, – приказал Перперна посланцу Помпея.
Геминий откинул капюшон.
– С кем я говорю? – спросил он.
– С Марком Перперной, – важно ответил Перперна. – А с кем говорю я?
– Мое имя не имеет значения, но я отвечу из уважения к легату, удостоившему меня приема: я Геминий. Главное – то, что я выступаю от имени Помпея и готов сделать предложение… смелому человеку.
– Какое предложение? – спросил Перперна, жестом пригласив его сесть.
– Мы все знаем, что Серторий, – начал Геминий, – как бы это сказать?.. Желает продолжения войны. Помпей хочет положить конец кровавой бойне между римскими легионерами, которая ни к чему не приведет. Так или иначе, все закончится победой Рима. Это лишь вопрос времени. Ваши воины бегут – пока отдельные солдаты, но в любой миг на другую сторону могут устремиться целые когорты, тем более что Серторий тянет и тянет, всеми силами избегая решающего сражения. Легионеры, ваши легионеры, могут рассчитывать на сенатское прощение, но Помпей с некоторых пор задается вопросом: а как насчет начальников? Пока Сенат считает вас врагами государства, но… разве не будет справедливо, если военачальники Сертория также смогут рассчитывать на помилование? Знаю, многие трибуны и легаты начнут колебаться, потому что в глазах Рима несут гораздо большую ответственность за эту войну, нежели простые легионеры. Вот почему Помпей готов предложить прощение, свободу, пощаду родственникам и сохранение имущества, а заодно – почему бы и нет – дополнительное вознаграждение каждому начальнику, готовому задуматься о том, на чьей он стороне.