Варфоломей I, прежде, чем стать патриархом, в течении восьми лет был вице–президентом комиссии «Вера и церковное устройство» Всемирного совета церквей, единственной комиссии, в которой католики были представлены полноправно. Без сомнения, именно в этой комиссии за двадцать лет ее работы в наибольшей степени удалось добиться подлинного прогресса в области межхристианского диалога. Таким образом, Варфоломей хорошо ознакомился с экуменической проблематикой, а также с достижениями современной экзегезы, чего, возможно, не хватало Афинагору.
В своих выступлениях Варфоломей не раз называет папу «нашим старшим братом», «епископом первого Рима, с которым мы пребываем в общении любви». Вместе с тем, он уточняет, что к единству можно продвигаться лишь «в духе страха Божия, искренности и осторожности».
Крушение коммунизма привело к тому, что в страны, в которых оно произошло, хлынул поток наиболее спорных «достижений» западной культуры, что повлекло за собой среди немалого числа православных сильную антизападную и антикатолическую реакцию, ввиду осознания ими угрозы для собственной идентичности. В странах Восточной и Юго–восточной Европы они (хотя и не представляя собою абсолютное большинство) принимают участие в широко развернувшемся восстании Востока против Запада. И если для Ислама Запад это чаще всего христианство, то для этой группы православных, Запад — прежде всего Рим. Югославский кризис вновь оживил призрак заговора католиков и мусульман (который якобы имел место в 1204 и-.1453 гг.), направленный против Православия.
Патриарх Варфоломей сумел выступить против того, что он назвал «антикатолической истерией» и спас угасающий межцерковный диалог. В 1996 г., несмотря на конфликт с Москвой, с трудом преодоленный, он воспрепятствовал отмене заседания большой смешанной комиссии, инициатором которой неожиданно и без объяснений выступила православная сторона. Однако и он, соглашаясь признать в принципе разрешенным вопрос о Filioque (в Цюрихе, в июне 1995 г., он напомнил не без юмора по этому поводу о теории относительности, опубликованной в этом городе Энштейном), с весны того же года жестко критикует католическую интерпретацию известного текста из Мф. 16: «Ты — камень, и на этом камне Я созижду Церковь Мою». Встреча Варфоломея I и Иоанна Павла II в Риме 27—29 июня 1995 г. сопровождалась символическими жестами: благословение, преподанное сообща, заключительный призыв патриарха, обращенный к верным: «Возлюбим друг друга!». Однако, с точки зрения богословской встреча была неудачной. Оба предстоятеля согласились с тем, что первенство есть, в первую очередь, служение и требует величайшего смирения. Но патриарх подчеркнул, насколько толкование Мф. 16 было и остается сложным и неоднозначным, а папа по сути никак не прокомментировал эти слова. Его ответом можно считать завершающий пассаж энциклики Ut unum sint, в котором папа призывает к экуменическому размышлению о служении первенства.
Еще в Цюрихе 14 декабря 1995 г. Варфоломей решительно заявил, что единственной властью божественного установления в Церкви является власть епископов и их соборов, и что особые функции пап не имеют духовного основания. В конце июня 1996 г. в интервью польскому ежемесячнику Tygodnik Powszechny патриарх подтвердил свое мнение о том, что «папство стало самым большим и самым спорным камнем преткновения» в диалоге между православными и католиками. Он поставил под сомнение правомочность того, как осуществлялось служение пап, начиная с конца первого тысячелетия, и, в особенности, «ложные теологические обоснования» всемирной юрисдикции пап.
Для Варфоломея миссия, возложенная Христом на Петра, есть миссия каждого из епископов и всех епископов вместе, как преемников Двенадцати, а не одного епископа Рима. Все епископы соборно являются преемниками апостолов. В действительности, ни один серьезный экзегет сегодня не поддерживает мнения о том, что Петр получил повеление «править» другими апостолами. Если он «первый», то «первый среди равных». II Ватиканский собор, как мы видели, признал, что Петрово служение осуществляется в рамках епископской благодати, так как не существует таинства папства.
Не столь важно, что заявления патриарха кажутся несколько упрощенными и заостренными полемически. Экуменический диалог действительно нуждается сегодня в осмыслении. Конечно, необходимо критиковать то, как осуществлялось римское первенство, в особенности в эпоху Средневековья и в Новое время. Мы слышим эту критику из уст патриарха в интервью польскому ежемесячнику. Не менее необходимо, однако, напомнить и о «таинстве» присутствия Петра (и Павла) в Риме, и о «предстоятельстве в любви», которое из этого проистекает, таинстве, в полной мере признанном Востоком, начиная с V в. Столь же важно напомнить и об особой роли Петра (protos, а не arche), засвидетельствованной в Новом Завете.