Другая фундаментальная оппозиция существует между традиционными обществами и современной западной цивилизацией. Традиционные общества теоцентричны или склонны к магизму, они зиждятся на воспроизведении форм прошлого, нередко, как, например, в Африке или Латинской Америке, им присуща большая жизненная энергия. Современное западное общество гуманистично, ориентировано на прогресс, однако лишено жизненной энергии. Оно завоевывает сегодня земной шар, но традиционные общества не отмирают бесследно. Их магизм питает «Нью Эйдж».
Духовные основы будущего в этом контексте заключаются в утверждении догматов о Троице и о Богочеловечестве.
Конечно же, и это важно подчеркнуть прежде всего, наш Бог не является Богом «священных войн» и крестовых походов, но Богом животворящего креста. Различия и даже противоречия в религиях должны становиться поводом не для войны, но для дружбы и молитвы, если не общей, то по крайней мере совместной, как это было в Ассизи. И каждый раз, когда это возможно, необходим обмен, который может быть необычайно плодотворным, так как в эсхатологической перспективе нельзя не признать неожиданности и многообразия путей действия божественной икономии.
Вышесказанное, однако, не умаляет универсальный характер нашего исповедания тайны Троичного Единства. Живой Бог до такой степени единственен и един, что заключает в Себе реальность, пульсацию существования другого. В веянии Святого Духа преодолевается какой бы то ни было дуализм. Речь идет не о слиянии в безличном единстве, но о событии абсолютного единства и абсолютной множественности. То же можно сказать, по крайней мере в обещании, в начатке и о человечестве, так как человек создан по образу Божию: всецелое единство во Христе не упраздняет множественности личностей, освященной языками пламени нескончаемой Пятидесятницы. Один русский монах — священник, который накануне революции был миссионером в Сибири, писал, что он настолько восхищается буддийскими мудрецами, что не знает, стоит ли их призывать креститься. Но, добавляет он, эти мудрецы до такой степени погружены в себя, что окружающий мир перестал для них существовать. Наша миссия, возможно, состоит в том, чтобы ни в коей мере не отказываясь от этой самоуглубленности, отдельным методам достижения которой они могли бы нас научить, открыть им глаза, чтобы видеть, воспринимать существование другого.
Другая фундаментальная тема будущего — это богочеловечество, которое является пространством Духа и творческой свободы. Весь восточный опыт божественного и весь западный опыт человеческого может обрести в богочеловечестве свое место и подлинную глубину. Религиям чисто трансцендентным, обращаясь к их мистической традиции, мы возвестим воплощение и кенозис. Религиям растворения в безличном абсолюте мы возвестим Троичное Единство. Гуманистам, в той или иной степени исповедующим атеизм, мы напомним о том, что человек не был бы собой, если бы сверх всяческого детерминизима он не являлся бы загадкой, тайной, которую мы можем постичь лишь с помощью откровения любви.
В этом случае мы сможем ответить на ожидания современности, которые отчасти находят свое выражение в движениях типа «Нью Эйдж», и которые, если мы не сумеем их понять, окончательно примут антихристианский характер.
Эти ожидания так или иначе касаются космоса, эроса и трансформирующей медитации.
Плутарх поведал нам о том, как морские пространства огласил крик: «Великий Пан умер!». Кажется, это имеет прямое отношение к нашему времени. Нарастает, однако, и противоположная тенденция. Мы вновь начинаем открывать собственное тело, пытаясь согласовать его ритмы с ритмами космоса. Сегодня в Европе увлечение экологией становится, по сути, сродни буддизму в стремлении вернуться в необъятное лоно матери природы, слиться с ней.
Задача христиан в этой области состоит в том, чтобы обрести литургическое и мистическое видение космоса. В евхаристии раскрывается сакраментальный потенциал материи. Человеку, в силу харизмы царского священства в мире, надлежит вернуть Богу в великом христологическом и восстановительном жертвоприношении духовные сущности вещей. Мы должны распространить это преображающее видение на общественную и культурную сферы, оплодотворив тем самым экологию. Сделать это попытались великие русские «софиологи» в начале XX века. При очевидной неловкости их построений, представляет ценность разработанная ими концепция Софии — таинственной реальности, о которой повествует нам 8–я глава Книги Премудрости и в которой намечается взаимопроникновение Бога и Его творения. Через Софию возможно интегрировать в христианство древние мифы о священной земле в качестве поэтики всеединства. И, конечно же, существует тайнственная связь Софии с Богородицей, в которой земля, наконец, обретает свой лик…