Далее. Необходимо признать, что в истории христианского мира недоверие по отношению к эросу долгое время было оправдано необходимостью отстаивать ценность человеческой личности, в частности, ценность личности женщины, против языческих представлений о фатальном тяготении над человеком рода и об экстазе, как средстве слияния с универсумом. Постепенно, однако, восторжествовал подход, предполагающий не преображение, а отрицание эроса. Реакцией на это стало бурное восстание жизни. Христианство будущего должно осознать подлинное значение эроса. Оно раскрывается в искусстве, полагающем начало преображения мира, и в аскезе, которая делает мужчину или женщину «отделенными от всех и сопричастными всем», по слову Евагрия Понтийского. Мы отнесемся с уважением к самой безумной страсти, не забывая о ее тупиках, но, также помня о том, что тот, кто способен пожертвовать собой, отмечен печатью вечности. Мы, христиане, не можем отрицать ценность любви между мужчиной и женщиной, несчастной, но великой и благородной любви, когда она становится подлинной встречей двух личностей, а эрос оказывается средой и языком их устремленности друг к другу. Высшие формы любви, однако, открываются лишь на монашеском пути, ведущем к брачному торжеству души человека с Небесным Женихом — Христом. Именно с этих высот нисходит благословение земного брака и таинства рождения новой жизни.
Несколько слов, наконец, необходимо сказать о трансформирующей медитации. Многие сегодня ощущают огромную потребность в мире и тишине. Нередко они обращаются к индийским методам концентрации и, в особенности, к буддизму. Они достигают иногда определенного покоя и умиротворения. На этом пути, однако, велика опасность гностической гордыни и гипертрофии собственного «я». Речь идет о попытке найти выход из переживания всеобъемлющей усталости, свойственной современному Западу, в буддийском отрицании желаний.
Нашим ответом на этот вызов должно быть обращение к необъятным сокровищам христианской мистики. Особенно хотелось бы выделить православный исихазм, антологией которого является Добротолюбие, сборник текстов древних авторов, некоторые из которых принадлежали неразделенной Церкви, посвященный стяжанию безмолвия, непрестанной молитвы и достижению благодатного единения с Богом. Отдельные аспекты аскетической практики исихазма напоминают приемы, известные на Востоке и направленные на очищение сознания от помыслов, соединения ума с сердцем, использование ритмов дыхания и кровообращения. Однако восточная аскеза предполагает погружение в сияющие бездны человеческого «я» и растворение в нирване, о которой можно говорить лишь в отрицательных терминах. В отличии от этого, исихазм обнаруживает, что внутренний свет имеет своим источником Личность, бесконечно близкую и, в то же время, бесконечно превосходящую человека. Таким образом, речь идет не о медитации, а об общении, в котором другой обретает свою истинную значимость, общении с Богом и с ближним.
Сегодня многие видят в христианстве одну из религий, то есть некую систему религиозных взглядов в сентиментальной и ритуальной оболочке. Наша задача свидетельствовать о том, что на онтологическом уровне христианство объемлет все сферы бытия, является откровением и источником Жизни. Мы, христиане, призваны в большей степени, чем нам удается сейчас соответствовать этой реальности. Только тогда мы сможем плодотворно и критически воздействовать на современность. Для этого необходимо единство, необходимо быть вне какой бы то ни было идеологии, вне любой социальной обусловленности. Как следствие, мы окончательно превратимся в меньшинство, но наше свидетельство станет более весомым.