Отлично, отлично! Теперь можете выключиться. Примите искреннюю признательность за вашу дотошность, аккуратность и быстроту. До следующей встречи, многоуважаемый станок!»
И станок слушается. Правда, тут необходимо сделать небольшое уточнение. К нему обращаются с просьбами на особом, только таким станкам понятном языке, записывая приказ на магнитную пленку. Наладчик вставляет пленку с записанным «текстом» в станок и пускает ее. Тот сразу же сам принимается читать записанное на пленке.
Как значки нот, нанесенные на пяти нотных линейках, направляют руки музыкантов — пианистов, скрипачей, флейтистов,— указывают, как бегать их пальцам по клавишам, струнам, клапанам этих инструментов, так невидимая магнитная запись на пленке направляет стальную с резцом руку станка по детали.
А теперь проверяйте, сколько угодно проверяйте. Можно биться об заклад, что все выполнено с удивительной точностью, без единой ошибки. Потому что «умный» станок сам же, на ходу, и проконтролировал качество собственной работы.
Хотите сменить пленку, чтобы заставить станок делать другую работу? Нет ничего проще.
Желаете записать на ту же пленку новые команды? Записывайте. Старая магнитная запись сама по себе сотрется, как это бывает в обычном магнитофоне, и останется только новая.
Вздумалось вам переслать запись с программой работы на другой завод, даже в другой город? Пленку в ящик — и на почту. Тамошний станок прочтет ее так же верно, как здешний.
Нет, что ни говори, но такие станки можно вовсе не в шутку, а вполне серьезно называть многоуважаемыми. Они этого вполне заслуживают. Кстати, так же, как те советские инженеры, которые их придумали и построили.
«Орлиный камень»
ОХОТНИКИ ЗА АЛМАЗАМИ
Бродячий торговец — один из тех, кто когда-то разъезжал по саваннам Африки в фургоне с быками в упряжке и менял дешевые побрякушки на слоновую кость,— остановился переночевать на ферме. Наутро он увидел возле дома детей, которые играли какими-то блестящими камешками. Торговец взял один камешек, внимательно разглядел, потом на всякий случай провел им по оконному стеклу и, обнаружив, что стекло ровнехонько раскололось на две части, ахнул: «Алмаз!»
...Было это в середине прошлого века. С той поры тысячи любителей легкой наживы кинулись со всех концов света сюда, в Южную Африку, на поиски драгоценных камней. Моряки бросали корабли, солдаты — армию, купцы — лавки, фермеры — плантации и стада. Так началась знаменитая «алмазная лихорадка» в африканском городе Кимберли.
Люди с древних времен охотятся за алмазами. Об этом даже рассказывается в одной из сказок книги «Тысяча и одна ночь», в той из них, где идет речь о знаменитом Синдбаде-Мореходе. Однажды ее герои проведали, будто бы в горах, на самом дне глубокого-преглубокого ущелья, лежат несметные сокровища. Среди них и алмазы. Все было хорошо, да попробуй их взять. Мало того, что клад хранится где-то в пропасти, у него, оказывается, и сторожа надежные. Камушки-то под охраной бесчисленных ядовитых змей. Как быть? Герои сказки стали бросать в пропасть куски мяса — алмазы к ним и прилипали. Прилетели за добычей орлы и вместе с лакомством для своих птенцов несли сокровища в гнезда: забирайся на вершину горы и вытаскивай из гнезд драгоценные каменья. Не зря с той поры и прозвали алмаз «орлиным камнем».
Сказка — ложь, да в ней намек. Намек на то, что и впрямь нелегкое это дело — раздобыть алмазы.
ЗА ДУБОВОЙ ДВЕРЬЮ, ИЛИ «СЛЕЗЫ ЗЕМЛИ»
Как-то один французский журналист, путешествуя по Южной Африке, ухитрился побывать... нет, не под землей, не в алмазном руднике, где в глубине добывают алмазоносную породу, которой славится Южная Африка, а за некоей дубовой дверью... Но не лучше ли дать слово самому журналисту.
«Дубовая дверь со сложными запорами. Гулкие шаги. Позвякивание ключей. Мы в тесной клетушке; из-за стеклянной перегородки глазами кобры за нами следит охранник. Входная дверь захлопывается, щелкает замок, и мое имя заносится в книгу. Ее относят к какому-то незримому контролеру, потом она возвращается, и перед нами раскрывается следующая дверь, к легендарным «гризи тейблз» — столам с покрытой жиром доской. Решетки... Решетки... Решетки... А за ними наклонно поставленные, покрытые слоем жира плоскости, по которым струятся, поблескивая, кристально чистые водопады. То тут, то там на «гризи тейблз» что-то в текущей воде блеснет, и алмаз застревает в клейком (от жира) ложе. Алмазы пристают к жиру, а пустая порода, не задерживаясь на столах, смывается водой (как тут не вспомнить сказку о Синдбаде-Мореходе, где к мясу — наверное, тоже жирному — прилипали алмазы!)...