Как ко всему этому относились жители Италии? Сначала поговорим о городах. Больше всего информации мы имеем о Неаполе. В самом начале войны, обращаясь к неаполитанцам, Велизарий, по словам историка, разъяснил, что он пришел «освободить» Италию56. Тогдашнее положение Италии при остроготах он назвал «рабством»57, сравнив Италию с Африкой и Сицилией до повторного завоевания их византийцами. Выбор между имперским правлением и правлением готов он представил как выбор между «свободой» и «рабством»58. Однако Прокопий нигде не говорит о том, что неаполитанцы разделяли это мнение. Историк упоминает о четырех гражданах Неаполя, называя их имена. Первым из неаполитанцев, кто вел переговоры с Велизарием, был некий Стефан. Его речь, в передаче историка, совсем не была провизантийской, его единственной заботой было предотвратить нападение на город59. Велизарий не исключал возможности, что неаполитанцы смешаются с готским гарнизоном и вместе будут защищать город60. Но затем Велизарий деньгами склонил Стефана к тому, чтобы тот помог ему привлечь на свою сторону горожан, после чего Стефан действительно советовал неаполитанцам не сопротивляться61. Заметим, что Стефан согласился на это только потому, что ему заплатили. Единственным убежденным сторонником византийцев был не неаполитанец, а сирийский купец по имени Антиох, торговавший со всем Средиземноморьем. Распространение власти Византии на город, в котором он жил, конечно, было выгодно для его коммерции62. С другой стороны, два неаполитанца — Пастор и Ас-клепиодот — горячо поддерживали готов и не желали никаких перемен в положении города. Единственный аргумент, который они приводили, обращаясь к населению, — это разумная выгода. Поддерживать готов было более разумно, потому что если готы победят — а горожане, очевидно, ожидали, что они победят, — то они жестоко накажут неаполитанцев63. И наконец, евреи-неаполитанцы были также на стороне готов. Во время атаки они защищали доверенный им кусок городской стены с упорством и яростью. Дело в том, что остроготские короли, как и большинство других королей-ариан, хорошо обращались с евреями64.
Даже такой опытный летописец, как Прокопий не смог скрыть тот факт, что из всех жителей города только один купец-иностранец поначалу стоял на стороне византийцев. Из рассказа Прокопия у нас не возникает впечатления, что горожане были счастливы при мысли о возврате в Римскую империю. И историк, и сам Велизарий понимали, что они пытаются возродить старую Римскую империю Августа и Константина. Неизвестно, понимали ли это неаполитанцы, и если да, возможно, подобная перспектива их вовсе не радовала. Больше всего их тревожило то, каким наказаниям подвергнут их готы, если горожане поддержат Велизария и тот проиграет войну65. Поэтому сразу после начала осады неаполитанцы послали гонца к королю Теодату в Рим, прося о немедленной помощи66. Прокопий объективности ради пишет, что в тот день, когда Велизарий атаковал Неаполь, горожане «стали пленниками и вновь обрели свободу»67 Однако сами неаполитанцы вряд были с этим согласны, ибо, как только город оказался в руках византийцев, там началась кровавая резня. Больше всех свирепствовали гунны из армии Велизария. Они не пощадили даже церквей, убивая многих из тех, кто в них укрывался. Прокопий изо всех сил старается скрыть масштабы бедствия, постигшего Неаполь, но другие имеющиеся у нас источники ему противоречат68.
Стоит нам обратиться к более мелким источникам информации о падении Неаполя, и становится ясно, насколько изобретателен Прокопий в своем повествовании. Подробно описывая споры и дискуссии о том, стоит ли впускать в город византийскую армию, он тем самым как бы размывает четкую картину самого события (хотя и не прибегает к откровенной лжи). Между тем наши второстепенные источники со всей определенностью утверждают, что неаполитанцы отказались впустить Велизария в город69. В конце концов, и готский гарнизон, и горожане были с одинаковой жестокостью истреблены. Нападавшие особенно любили убивать мужей на глазах у жен. Они не щадили никого, ни священников, ни монахов, ни монахинь. Жалости не было ни к кому70. И эта жестокость себя оправдала. Позже римляне сами впустили Велизария в свой город, «опасаясь, что с ними может случиться то же, что случилось с жителями Неаполя»71.
До того как в 536 году началась первая осада Рима, Виттиг считал вполне вероятным, что жители великого города скорее поддержат готов, чем нападавших72. Но горожане или некоторые из них, более всего обеспокоенные тем, как избежать участи Неаполя, пропустили Велизария в город без сопротивления. За этим решением стояли папа Сильверий (который, как ни странно, был позднее смещен с престола Велизарием) и Фиделий, бывший квестором Аталариха. Трудно сказать, поддерживало ли их население города в целом, во всяком случае, горожане дали возможность готскому гарнизону без помех покинуть город. Правда, Прокопий намекает на то, что при желании они могли нанести готам некоторый ущерб73. Историк упоминает о настроениях населения только тогда, когда переходит к описанию подготовки к осаде: когда горожане увидели, как Велизарий готовит город к осаде, они были обескуражены74. Когда началась осада, действия Велизария не одобряли даже сенаторы, хотя вскоре после этого он утверждает, что римляне были расположены к византийцам75. После того как Виттиг в Равенне учинил кровавую расправу над сенаторами-заложниками, большинство римлян были настроены против готов76. Купцы и ремесленники, не имевшие ни оружия, ни военного опыта, добровольно вставали под византийские знамена (хотя мы уже знаем, что их «заставляли» охранять стены)77. К ним присоединились моряки и даже рабы, все шли на помощь Велизарию, хотя, учитывая их полную неопытность, они, возможно, приносили командующему больше вреда, чем пользы. Дело здесь было не столько в идеологической поддержке, столько в том, что в воюющем городе не было никакой другой работы, и если бы Велизарий не платил каждому из них ежедневное жалованье, их поддержка наверняка не была бы столь горячей78.