С точки зрения обычного фракийца, разбой вовсе не был позором, да и жестокая нужда и обстоятельства не оставляли беглецу другого выбора. Но для знатных римлян бандиты были преступниками, и, возможно, утверждение о том, что Спартак после своего дезертирства занимался разбоем, представляет собой просто клевету, с тем чтобы унизить его.
Если учесть скудость и неопределенность сведений о раннем периоде жизни Спартака, то предположение немецкого историка Теодора Моммзена (1817–1903) представляется столь же вероятным, как и недоказуемым: «Происходя, возможно, из знатного рода Спартокидов, достигшего даже царских почестей как на своей фракийской родине, так и в Пантикапее, он служил во фракийских вспомогательных частях римского войска, дезертировал, разбойничал в горах, там был вновь схвачен и определен для боевых игр».
Некоторые данные о его физическом облике, чертах характера и привычках сохранили многие античные историки. Как пишет Плутарх, это был «человек, не только отличавшийся выдающейся отвагой и физической силой, но по уму и мягкости характера стоявший выше своего положения и вообще более походивший на эллина, чем можно было ожидать от человека его племени». И вслед за этим Плутарх сразу же упоминает о типичном предзнаменовании со змеей: «Рассказывают, что однажды, когда Спартак впервые был приведен в Рим на продажу, увидели, в то время как он спал, обвившуюся вокруг его лица змею. Жена Спартака, его соплеменница, одаренная, однако же, даром пророчества и причастная к Дионисовым таинствам, объявила, что это знак предуготованной ему великой и грозной власти, которая приведет его к злополучному концу. Жена и теперь была с ним, сопровождая его в бегстве».
Когда возникла эта легенда — определенно речь не идет о действительном происшествии, — установить, пожалуй, не удастся, но, вероятно, лишь значительно позже. Ее следует отнести к разряду слухов о его прошлом, которые стали быстро распространяться после внезапного появления Спартака, и уже тогда едва ли можно было установить их обоснованность и достоверность.
Но попробуем сегодня, спустя более 2000 лет, отнестись серьезно к этому легендарному предсказанию, и мы увидим: здесь в нескольких словах отражена вся судьба восстания гладиаторов под предводительством Спартака.
Гладиаторы. от жертвоприношений к официальным кровавым представлениям
Гладиаторы, фехтовальные школы, зрелищные бои — что было связано со всем этим в древнем Риме?
«Трижды я давал гладиаторские игры от своего имени и 5 раз от имени моих сыновей и внуков. Во время этих игр участвовало в боях около 10 000 человек. Зрелище состязаний созванных отовсюду атлетов дважды представлял я народу от своего имени, а в третий раз — от имени моего внука. 4 раза я устраивал игры от своего имени, а также 23 раза — вместо других магистратов (от их имени). В консульство Г. Фурния и Г. Силана[9] я как глава коллегии квиндецемвиров[10] с М. Агриппой в качестве коллеги устроил Секулярные игры[11] от имени этой коллегии. В свое 13-е консульство я впервые устроил Марсовы игры,[12] которые после этого устраивали ежегодно по постановлению сената консулы вместе со мной. От своего имени или от имени моих сыновей и внуков я 26 раз устраивал для народа травлю африканских зверей в цирке, или на форуме, или в амфитеатрах. При этом было истреблено 3500 животных.
Я устроил для народа зрелище морского сражения за Тибром, там, где сейчас находится роща Цезарей, вырыв для этого в земле [пруд] 1800 футов в длину и 1200 футов в ширину. В сражении бились друг с другом 30 трирем или бирем,[13] снабженных таранами, а также множество более мелких кораблей. В составе этих флотов кроме гребцов сражалось еще около 3000 человек».
Человеком, похваляющимся этой дорогостоящей бойней и занявшим почти монопольное положение в организации развлечений подобного рода, был Август (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.), первый римский император и приемный сын Цезаря, выходец из плебейского рода, звавшийся вначале Гаем Октавием. Эти данные он привел сам в уникальном документе о своих делах и свершениях «Res gestae divi Augusti»[14] и повелел обнародовать на двух медных столбах в Риме, установленных в его честь, с тем чтобы «деяния божественного Августа», которыми он подчинил «круг земель» власти римского народа, и «расходы, которые он делал для государства и римского народа», свидетельствовали на все времена о его величии. Выдержанный в сжатом стиле документ, написанный Августом на 76-м году его жизни, заканчивается утверждением уже не от лица самого принцепса: