В эпоху Империи ежегодно избиравшиеся на местах магистраты — дуумвиры и эдилы — часто устраивали гладиаторские игры для возвеличения своей должности. Организаторами игр становились наряду с ними и верховные жрецы городов и провинций. «Голосуйте за М. Казеллия Марцелла! — призывает жителей города надпись, выведенная на стене дома в Помпеях активистами избирательной кампании. — Он будет хорошим эдилом, устроит великолепные игры».
Юридическая или только моральная обязанность развлекать народ гладиаторскими побоищами чем дальше, тем больше рассматривалась самими устроителями как тяжелое бремя даже в случае некоторого возмещения понесенных убытков. Поэтому с облегчением был встречен закон, принятый сенатом в период совместного правления Марка Аврелия и Л. Коммода, т. е. между 177 и 180 гг., позволявший снизить расходы на организацию игр. Предшествовала же этому решению благодарственная речь[46] некоего, по-видимому галльского, сенатора, обращенная к обоим правителям, в которой он воздавал им похвалы за действенные мероприятия, позволившие спасти лучших мужей Галлии от разорения. Речь эта свидетельствует о том, насколько невыносимой до тех пор являлась для организаторов игр обязанность устраивать гладиаторские бои.
Прежде всего императоры отменили налог, который платили государству ланисты. Конечно, фиск недосчитался довольно значительной суммы, но «императорские деньги должны быть чистыми».
Во времена Республики и ранней Империи ланисты были повсюду, да и позднее они нередко промышляли своим темным и презренным ремеслом за пределами Рима. Устроители празднеств — частные лица либо местные магистраты в италийских муниципиях и провинциальных городах, желая или будучи вынужденными давать кровавые зрелища, обращались к таким «антрепренерам» и покупали у них либо нанимали требуемых бойцов.
Эти люди, чаще всего сами преподаватели боевых искусств, либо жили там, где имели собственную гладиаторскую школу, либо странствовали по провинциям, покупая и продавая гладиаторов, словно торговцы скотом. Существовал даже почасовой наем бойцов.
Некоторые из них — circumforani lanistae — разъезжали по стране, подобно тому как это делают нынешние директора цирков, содержащие артистов и животных, и сами устраивали игры, ради входной платы отправляя своих бойцов на смерть. Обычно в этих играх с жизнью и смертью погибало около половины участников.
Подобные сделки никак не роняли достоинства знатных владельцев гладиаторских трупп, однако профессиональная торговля смертью считалась тем не менее делом постыдным. Потому-то торговцев гладиаторами и относили к разряду личностей темных и подозрительных. Тот, кто темными делишками со смертью сколачивал себе капиталец, стоял в глазах римлян столь же низко, как и клеветник, доносчик, мошенник и сводник.
Но столь дурная слава закрепилась лишь за ланистами, совершенно обойдя чиновников императорских гладиаторских школ, которые не менее активно участвовали в торговле обреченными на смерть людьми. Свой собственный вклад внес в это дело и император Калигула. Постоянно страдая от нехватки денег, он сам себя объявил торговцем гладиаторами, а продажу бойцов даже монополизировал, после чего он разрешил гражданам приобретать гладиаторов сверх установленного законом числа, обеспечив себе тем самым устойчивый рынок сбыта.
Естественно, никто не усматривал ничего особенного в том, что император, как и другие рабовладельцы, продавал своих рабов для боев на арене: ведь это разрешалось законом. Лишь во II в. н. э., при императоре Адриане, сделки такого рода были ограничены, однако отнюдь не запрещены.
Чудовищное число гладиаторов, год за годом приносившихся в жертву толпе на аренах Рима, Италии и провинций, превращало торговлю бойцами в выгодное дело. Однако дальнейшему вздуванию цен воспрепятствовал упоминавшийся выше указ, принятый сенатом при Марке Аврелии и Луции Коммоде. Интересно в данной связи, что Марк Аврелий, призвавший «Послушных» в римское войско и сокративший тем самым предложение на рынке гладиаторов, внес собственную лепту в то, что цены на них подскочили до астрономических величин.
Впрочем, отказ фиска от налога позволил торговцам дешевле сдавать внаем своих гладиаторов устроителям игр, а, кроме того, закон установил верхнюю границу стоимости найма бойцов различных родов оружия для всех игр, общие расходы на которые превышали 30 000 сестерциев. Кроме того, гладиаторские состязания были разделены на пять разрядов в зависимости от их стоимости. Наиболее дешевыми считались те, что обходились в сумму, меньшую 30 000; наиболее дорогими — те, что требовали затрат, превышавших 200 000 сестерциев. Сумма эта, о которой заранее договаривались устроитель празднества и ланиста, указывалась в объявлениях, оповещавших о проведении игр.
Наивысшие цены на выступавших в каждом из этих пяти разрядов игр бойцов зависели в свою очередь от их квалификации. Обычные гладиаторы, так называемые «грегарии», стоили от 1000 до 2000 сестерциев. За бойцов более высокого класса устроитель должен был выложить от 3000 до самое большее 15 000 сестерциев. В побоищах четырех высших разрядов половину от общего количества бойцов должны были составлять грегарии. Если ланиста не располагал достаточным числом представителей низшей гладиаторской категории, то он должен был восполнить недостачу более высококвалифицированными бойцами, предоставив их, однако, за цену, не превышающую максимальной стоимости грегария.
Весь же указ, содержавший также предписания по распределению премий между победителями, распространялся лишь на большие города, цены в которых были наиболее высоки. Для небольших местечек просто устанавливалась наивысшая граница расходов по организации игр, исчисляемая путем усреднения счетов за последние 10 лет. Кроме того, закон обязывал жрецов передавать преемникам гладиаторов по цене не выше той, за которую они некогда были приобретены.
Таким образом, сенат создал настоящую биржу и правила регулирования рынка гладиаторов и гладиаторских игр. Одновременно был сделан еще один шаг к огосударствлению гладиаторства в провинциях по образцу города Рима. И хотя это не всем нравилось, тем не менее установление императором твердых цен стало мерой, значительно облегчившей положение имущих, ибо именно они несли расходы по организации игр. Тем самым он обеспечил себе их поддержку в период многочисленных военных междоусобиц.
«Гладиаторы эдила Светтия Церия будут выступать в Помпеях 31 мая. Под навесом амфитеатра будет организована травля диких зверей» — таков текст одного из объявлений, приглашавших прохожих посетить помпейский амфитеатр и посмотреть на бои гладиаторов. Писались они обычно кистью на городских стенах, стенах домов и надгробиях.
«28 августа состоится травля диких зверей — Феликс дерется с медведями» — еще одна надпись.
Если первоначально достаточно было деревянных подмостков, которые в срочном порядке возводились на узкой рыночной площади или в каком-либо ином общественном месте для зрителей гладиаторских боев, то вскоре быстро растущая популярность этого общенародного увлечения и стремительно увеличивавшееся число зрителей потребовали начать строительство более солидных сооружений, чем и был дан толчок к возведению амфитеатров.
Неудивительно, что впервые данная архитектурная форма возникла в исключительно жадной до гладиаторских игр Кампании, т. е. в области, заимствовавшей гладиаторские состязания у этрусков и передавшей затем этот обычай Риму. Первый известный нам амфитеатр[47] был возведен в Помпеях вскоре после 80 г. до н. э. Это было смелое по замыслу деревянное строение, вместимость которого постепенно удалось довести до 20 000 сидячих мест. Для в общем-то небольшого города такой масштаб странен, но ему не стоит удивляться, ибо приток зрителей со всей округи оправдывал этот размах.
46
Предшествовала же этому решению благодарственная речь… — текст постановления Марка Аврелия и Луция Коммода об ограничении расходов на проведение гладиаторских игр найден в Испании на бронзовой таблице. Благодарственная речь, вероятно, галльского сенатора служила своего рода преамбулой этого документа.
47
Первый известный нам амфитеатр — амфитеатр в Помпеях долгое время считался древнейшим, однако новейшие исследования показали, что еще до нег© существовали сооружения подобного рода в Капуе и Кумах.