На Сицилии наступало смутное время с присущими ему бесчинствами и беспорядками. Ни римляне были не в состоянии сломить восставших рабов, ни рабы — взять штурмом города римлян. Свободный пролетариат не присоединился к мятежникам, но использовал создавшиеся благоприятные возможности для того, чтобы ловить рыбку в мутной воде смуты. Более рентабельные методы производства, применявшиеся помещиками, делали мелких крестьян неконкурентоспособными, и они постепенно увязали в долгах. Кроме того, «пастухи-разбойники» чаще всего нападали именно на такие беззащитные семейные фермы. Словно спелые плоды, падали разоренные экономически и ограбленные физически хозяйства в руки латифундистов, а их бывшие хозяева вели в городах нищенскую жизнь класса без собственности, ведь крупные землевладельцы не желали занимать их даже поденным трудом, с большим удовольствием закупая более дешевых рабов.
А теперь бывшие свободные крестьяне, став свободными пролетариями, решили, что пришел их час и они могут безнаказанно возместить себе понесенные убытки. В условиях второго сицилийского восстания было возможно даже создание своего рода единого коммунистического фронта всех нищих и угнетенных, т. е. рабов и пролетариев, но этого не произошло. Последние затопили страну, грабя и убивая всех подряд, не разбирая между свободным и рабом и заботясь лишь о том, чтобы оставалось поменьше свидетелей их преступлений. Тут-то наконец вмешался Рим. Для прекращения войны рабов и восстановления порядка на острове сенатом была выслана 17-тысячная армия под руководством Луция Лициния Лукулла. В этой ситуации царь Трифон считал необходимым защищаться за стенами Триокалы, в то время как его полководец Афинион предпочитал открытое столкновение с врагом. В этом споре верх одержал стратег и занял со своей 40-тысячной армией лагерь у Скиртеи, в полутора километрах от расположения Лукулла.
После многочисленных мелких стычек оба войска сошлись наконец на поле сражения, в разгар которого рабы увидели, что их смелый вождь пал от ран, потеряли мужество и обратились в бегство. Более 20 000 повстанцев остались лежать мертвыми на поле боя, остатки же их укрылись в Триокале. Ночью удалось спастись и Афиниону, который притворился мертвым и спас таким образом себе жизнь.
Однако, вместо того чтобы преследовать побежденных, Лукулл появился под стенами Триокалы лишь на девятый день после сражения. Воспрянувшие духом к тому времени рабы отчаянно сопротивлялись и в конце концов вынудили римлян отступить, после чего Лукулл был отозван сенатом и сослан, как не оправдавший доверия. Та же судьба постигла и его преемника 1ая Сервилия, ничего достойного упоминания не совершившего.
В это время умер царь Трифон, на трон которого вступил Афинион, беспрепятственно грабивший страну и осаждавший сицилийские города.
Фортуна повернулась к Риму лицом лишь после того, как в 101 г. до н. э. задача очистить Сицилию от повстанцев была возложена на Мания Аквилия, избранного консулом вместе с Марием, занимавшим эту должность уже в пятый раз. Проявив в ожесточенной битве с рабами личное мужество, он убил Афиниона в поединке, причем сам получил при этом ранение головы.
В 100 г. до н. э. второе сицилийское восстание рабов было окончательно подавлено. Тогда никто еще не знал, что самая крупная война с рабами — восстание рабов и гладиаторов под руководством Спартака — была еще впереди, причем ареной ее должна была стать сама Италия.
За четверть века между вторым сицилийским восстанием и восстанием Спартака над Италией опустошительным смерчем пронеслись восстание италиков, или так называемая Союзническая война, и гражданская война между Марием и Суллой. Правительству даже и после восстановления власти сената в результате победы Суллы над марианцами 1 ноября 82 г. у Коллинских ворот так и не удалось навести порядок в южных областях страны.
Италия была готова к появлению на сцене Спартака, резюмирует Фогт.
Часть третья
Особенно опасным восстание рабов под предводительством Спартака делало стечение нескольких исключительно неблагоприятных обстоятельств. В отличие от двух предыдущих мятежей рабов, поднятых на Сицилии, ареной его стала область в непосредственной близости от столицы. Однако одного этого было бы все-таки мало для того, чтобы поставить Рим столь скоро в критическое положение. Гораздо худшим было то, что в тот момент Рим не располагал ни крупными военачальниками, ни войсками, способными быстро подавить недовольных. Конечно, это не означало, что в распоряжении сената не осталось ни опытных полководцев, ни боевых легионов. Как раз напротив! Однако они были заняты в тяжелейших войнах, ведшихся за пределами Италии, и потому не могли быть использованы против опустошавших страну рабов.
Раны, нанесенные изнурительной гражданской войной между Суллой и Марием, еще не затянулись. Возмущенный ужасами владычества Суллы и жестокими преследованиями марианцев после поражения у Коллинских ворот, Квинт Серторий, сабинский офицер на римской службе, перешел на сторону испанцев. Он сколотил собственную армию и наносил легионам, посланным против него, поражение за поражением. В течение восьми лет (с 80 по 72 г. до н. э.), пока длилась эта Серториева война, он управлял восставшим царством, добившись при этом расположения народа справедливостью своего правления и устройством школ, в которых воспитывались юные испанцы. Все недовольные положением дел в Риме, а это были в первую очередь приверженцы побежденной, но все еще сильной партии марианцев, перебирались в Испанию, лелея в душе надежду нанести оттуда сокрушительный удар по ненавистному сулланскому режиму и вернуться на родину победителями. В течение вот уже нескольких лет Серторий умело и удачно отражал наступления нескольких римских полководцев, в том числе и Метелла,[82] а также Помпея, в 76 г. до н. э. назначенного главнокомандующим в Испании. Но о победе римлян на западном фронте и отводе войск оттуда пока что не могло быть и речи.
На Востоке также сражалась большая римская армия, ибо Митридат VI Евпатор, царь Понтийского царства, располагавшегося на восточном побережье Черного моря, использовал благоприятную возможность для того, чтобы в 74 г. до н. э. начать третью войну против Рима, закончившуюся лишь через 10 лет.
Верховным главнокомандующим восточного фронта сенат назначил консула 74 г. Луция Лукулла, возложив на него задачу уничтожить Митридата, опаснейшего врага Рима в Малой Азии.
Что касается римского флота, то он никак не мог разделаться с пиратами. Более того, в результате блокирования ими римских прибрежных городов, и в первую очередь римского порта Остии, цены на зерно подскочили так высоко, что в столице стали поговаривать о голоде.
В этой исключительно кризисной ситуации Спартак и несколько его соратников вырвались из гладиаторских казарм в Капуе, и уже через несколько месяцев этот казавшийся столь незначительным гладиаторский мятеж превратился в войну рабов, охватившую чуть ли не всю страну. Теперь Рим должен был обороняться не только от врагов на востоке и на западе, но и от восставших рабов в самом сердце Италии.
Прошел год с начала восстания, а фронт внутри страны продолжал существовать, и никто не мог сказать, чем это грозило Риму. «Теперь Спартак стал уже великой и грозной силой, но, как здравомыслящий человек, хорошо понимал, что ему все же не сломить могущества римлян, и повел свое войско к Альпам, рассчитывая перейти через горы и, таким образом, дать каждому возможность вернуться домой — иным во Фракию, другим — в Галлию».
Однако то, о чем Плутарх сообщает одной-единственной фразой, нуждается в более детальном пояснении.
Между тем в зимнем лагере восставших возникли противоречия, приведшие вскоре к открытому расколу, ибо Спартак взялся было за выполнение своего ранее взлелеянного плана — через Альпы вывести рабов на свободу. В течение первого года боевых действий он действительно одерживал победу за победой, не переоценивая, однако, своих успехов. Он никогда не забывал о том, что предводительствовал необузданной толпой, при каждом взятии города погружавшейся в пучину насилия и жестокостей. Эти дикие выходки сильно вредили ему, подрывая его авторитет, как бы он ни пытался призывать своих воинов к порядку и умеренности. Спартак хорошо понимал, что единственной целью всех военных хитростей и побед продолжало оставаться выживание, ибо прочное здание римского владычества таким образом поколеблено быть не могло.
82
Метелл — Квинт Цецилий Метелл Пий, консул 80 г. до н. э., приверженец Суллы, в 79–71 гг. до н. э. командовал войсками, воевавшими против Сертория.