Антон. А насчет ружей, отец, ты не сердись, ладно?.. Я тебе хотел подарок сделать ко дню рождения...
Андрей Николаевич (усмехается). Сюрприз!.. Можешь считать, что ты его уже сделал...
Антон. Давай уж тогда до конца... Мастер сказал: неси все - сделаю.
Андрей Николаевич. Старенький такой старичок, да?..
Антон. Давай, а?.. А то он еще даст дуба...
Андрей Николаевич. Ладно, вместе прокатимся... Люблю мастеров, причем именно таких, старой школы... Дорого берет?
Антон (небрежно). Я угощаю...
За разговором уходят в холл.
Виктор докуривает сигарету, бросает окурок, спускается по ступенькам, идет по тропинке к калитке.
Из кустов его негромко окликают: "Чирва!" Виктор останавливается, осторожно тянет руку к подмышке.
Виктор. Факир, ты?.. (Его рука продолжает подбираться к пистолету.) Факир (из кустов). Я... Что ты делаешь?.. Не надо так... (Чуть погромче.) Алим!..
Алим (откуда-то из другого места). Здэсь.
Виктор. А где Миха?.. Шаня?..
Факир. Миха далеко... очень далеко...
Виктор. Понял.
Факир. Это хорошо... Пушку брось Алиму!..
Виктор медленно достает из-под мышки пистолет.
Виктор (резко окликает). Алим!
Алим (где-то за его спиной). Здэсь...
Виктор вздрагивает, судорожно сжимает рукоятку пистолета, делает попытку развернуться и понимает, что опоздал.
Факир (из другого места). Не надо так!..
Виктор молча кивает головой, перебрасывает пистолет через плечо далеко в темноту.
Факир (из кустов). Ключи!..
Виктор. Меня в доме люди ждут... Беспокоиться начнут, шум поднимут... Зачем тебе шум?..
Факир. Что за люди?..
Виктор. Писатель, переводчица - интеллигенция...
Факир. Зачем?
Виктор. Я договор с ним подписываю на книгу... Мне бланки из машины взять надо...
Факир (после короткой паузы). Бери.
Виктор быстро идет к машине, исчезает за сценой.
Слышно, как хлопает дверца. Возвращается с папкой.
Факир. Это надолго?
Виктор. Минут десять...
Факир. Даю пятнадцать. Не выйдешь - подожгу дом.
Виктор. Понял.
Собирается идти.
Факир. Ключи?
Виктор. В замке...
Поднимается по ступенькам, входит на веранду.
Виктор (подходит к Андрею Николаевичу, протягивает папку). Здесь все... Анкеты, копия трудовой книжки, паспортные данные...
Андрей Николаевич. Я разберусь...
Берет папку, поднимается по лестнице на второй этаж, останавливается на полпути.
Андрей Николаевич. А как я тебе их передам?
Виктор (пожимает плечами). Позвоните, условимся... Там телефон записан.
Андрей Николаевич. Добро...
Уходит.
Татьяна. Двести одиннадцать ноль семь шестьдесят три... Павлина Павловна.
Виктор. Триста десять... Триста десять ноль семь шестьдесят три. У нас коммутатор сменили.
Антон. Я из города позвоню, из бара... А то пока еще наш телефон подключат...
Виктор. Да-да, конечно... А, впрочем... (Достает из кармана пиджака радиотелефон, подходит к Антону, протягивает ему трубку.) Держи... Подарок.
Антон. Спасибо!.. (С усмешкой, глядя на Виктора.) Папа...
Виктор. На здоровье!.. Сынок...
Оба смеются. Антон поворачивается и уходит вверх по лестнице.
Виктор подходит к Максиму.
Виктор. Счастливо, Макс!.. Увидимся, даст бог!..
Максим. В Копенгагене...
Виктор. В Гааге.
Рукопожатие. Объятия. Смех.
Виктор уходит в глубь холла, исчезает, возвращается со шляпой и плащом, переброшенным через руку.
Подходит к Александре Николаевне, сидящей за столом, склоняется перед ней.
Виктор (целует ей руку). Прощайте, Александра Николаевна!
Александра Николаевна. Прощайте, Витя! Вы - хороший человек.
Виктор. Спасибо.
Подходит к Татьяне. Молча смотрят друг на друга.
Она снимает с себя крест, Виктор склоняет голову.
Татьяна (надевает на него крест, осеняет крестным знамением). Храни тебя Господь!
Виктор. Это идея... Я подумаю...
Татьяна. Не кощунствуй.
Виктор. Прости...
Поворачивается, выходит, спускается по ступенькам, идет по тропинке.
На балкончике появляется Андрей Николаевич.
Он в очках, держит в руке анкету, рассматривает ее в падающем из окна свете.
Андрей Николаевич (окликает). Витя!..
Виктор (останавливается, оборачивается). В чем дело?
Андрей Николаевич. Что писать в графе "Причины"?
Виктор (немного подумав). Общее ухудшение политической и криминогенной обстановки в стране.
Андрей Николаевич (бормочет). Так, хорошо... (Ощупывает карман рубашки, находит обойму.) Да, Витя, чуть не забыл!..
Виктор оборачивается, видит у него в руках обойму.
Виктор (несколько поколебавшись, машет рукой). Оставьте себе... Для коллекции.
Уходит.
Все смотрят ему вслед, пока он не скрывается в темноте.
Татьяна подходит к иконе, опускается на колени, крестится, бьет поклоны.
Татьяна (страстно). Матерь божия, пресвятая богородица!.. Заступница ты наша милосердная!.. (Сквозь слезы.) Пресвятая дева Мария, спаси и сохрани их всех и защити их от всякой напасти, от глада, мора, сглаза, ворога лютого... (Плачет.) Максим подходит к ней, опускается рядом, обнимает за плечи.
Максим (шепчет). Таня!.. Танюша!.. Не надо, успокойся, все будет хорошо, я люблю тебя, слышишь, я люблю тебя!..
Татьяна (устало, безразлично). Да-да, Макс, я знаю, спасибо...
Максим (поднимает ее). Пойдем... Пойдем наверх...
Татьяна (машинально кивает). Да-да, конечно... идем...
Александра Николаевна встает и подходит к ним, опираясь на палку.
Александра Николаевна (отстраняя Максима). Макс, не надо... Лучше я... Мы как-никак две женщины...
Медленно идут через холл, поднимаются по лестнице.
Максим остается один. Он выключает свет на веранде, в холле, подходит к камину, зябко потирая плечи, садится перед ним на корточки, чиркает спичкой.
В камине начинает медленно разгораться пламя.
Сверху по лестнице быстро спускается Антон.
Антон (на ходу, в трубку). Хан, я еду... Была тут одна разборка... Да так, семейные дела... Нормально... Минут через сорок...
Замечает посреди стола рюмку коньяка, быстро заглатывает ее на ходу и выходит, хлопнув дверью.
В камине разгорается пламя, освещая сидящего на корточках Максима.
У него в руках маленькая японская флейта сяку.
Он подносит ее к губам и выдувает всего две ноты:
у - у... у - у...
Перед ликом Богородицы напоследок ярко вспыхивает и гаснет лампадка.
КОНЕЦ
P.S.
В стране, где открытая дискуссия ничего не решает, - из всех искусств, само собой, важнейшим для нас является балет. А драму - случись ей взобраться на подмостки - зловещим покровительством преследует неумолимый Морфей: ему особенно по душе, когда хороший текст произносят с надлежащими ужимками на разные голоса, ряженые мельтешат и даже палят из ружей, - а интрига не трогается с места.
На протяжении трех, с позволения сказать, актов драматург изобретает всевозможные предлоги и поводы, чтобы персонажи как можно естественней как бы между делом, как бы к слову - сообщили нам, кто они такие и что свело их в трех стенах. О реализм! В восемнадцатом веке любой из них открыл бы публике всю свою подноготную за несколько минут, после чего тотчас приступил бы к осуществлению каких-нибудь намерений, какого-нибудь плана, пусть никудышного... " Вишневый сад" не позволяет - это первое. А потом - правда жизни: у нас намерения и планы превращаются в события только за сценой. Но вот биографии рассказаны, день прожит, занавес падает... " Постскриптум" питает слабость к таким пьесам - похожим на повести: главное - текст. похожим на повести: главное - текст.