– Она намерена ехать, – улыбнулся Карл Фридрих. – Я не смог её отговорить.
– Почему она узнаёт об этом раньше, чем я? – спросил Таргус.
– Если бы ты не пропадал в Эгиде и «Промзоне», узнавал бы всё раньше, – резонно отметил курфюрст. – Но ладно, можешь не ехать. Скажу, что ты простыл.
– Когда выезжаете? – поинтересовался Таргус.
– В июне, – ответил Карл Фридрих, достав из-под стола новую бутылку вина.
Бутылка из мутно-зелёного стекла, произведённая в «Промзоне», с характерным звуком освободилась от пробки и содержимое её наполнило стеклянный бокал.
– Я дам вам в поддержку манипулу гренадёров, – произнёс Таргус. – Возьми побольше своих гвардейцев.
– Я не дурак, чтобы подвергать себя и жену излишней опасности, – нахмурился Карл Фридрих. – Разумеется, что я возьму побольше охраны.
– Вот и замечательно, – кивнул Таргус. – А знакомство с моей будущей женой проведём в следующем году.
//Курфюршество Шлезвиг, г. Эгида, 22 июня 1739 года//
– Ваша Курфюршеская Светлость… – в кабинет Таргуса вошла Зозим Александриненсбугская. – У меня…
– Ты неправильно обратилась ко мне, – Таргус, писавший новый указ от имени Карла Фридриха, отметил не соответствие.
– Ваш отец… И мать… – Зозим чувствовала себя неловко.
– Что случилось? – напрягся Таргус.
– Карета… – Зозим обошла стол и встала на колени перед креслом Таргуса. – Они мертвы, Ваша Курфюршеская Светлость…
Таргус молча и пристально смотрел на склонившую голову Зозим, положившую руки на его правую ногу.
– Как? – спросил он жёстким тоном.
– Агент на месте докладывает, что под мостом через Эльбу был заложен мощный пороховой заряд, – начала доклад Зозим. – Скорее всего, кто-то сумел похитить хлоратит со стройки канала. Подрыв обрушил мост в реку, Его Курфюршеская Светлость успел вынырнуть, но затем снова нырнул, вероятно, за женой… И не вернулся. Их тела уже обнаружили и везут в Шлезвиг…
– Проклятье… – Таргус закрыл лицо руками.
Он уже успел привыкнуть к Карлу Фридриху. Пусть он и не был его настоящим отцом, они даже отдалённо не походили друг на друга, внешне и характером, но он оказался неплохим человеком, особенно для германца. Было искренне жаль его.
– Мне очень жаль, мой господин… – вероятно, очень искренне сказала Зозим.
Таргус молчал некоторое время.
– Это осложняет ход наших дел, – произнёс он наконец. – У меня на шее теперь двое малолеток, а также курфюршество, которое придётся полноценно принять.
С «братьями» нужно что-то делать, бросать их на произвол судьбы будет не этично хотя бы из уважения к Карлу Фридриху.
– Итак, Зима, – Таргус поднял недобрый взгляд на свою ассистентку, которая удивилась резкому изменению эмоционального состояния своего патрона. – Это явное объявление войны, только я ещё не знаю наверняка, кто мне её объявил…
В дверь деликатно постучали.
– Ваше Светлейшее Высокородие, – заглянул в помещение гренадёр из личной охраны Таргуса. – Письмо от кайзера.
– Давай его сюда, – Таргус протянул руку.
Гренадёр передал письмо. Таргус внимательно осмотрел его и заметил признаки, что его вскрывали. Нет, при беглом взгляде оно выглядело как не вскрытое, но опыт агента Арканиума быстро выявил подлог: едва заметные следы действия влаги свидетельствовали о применении небольшой водяной бани.
– В «Промзону», – встал Таргус из-за стола, а затем посмотрел на гренадёра. – Гонца перехватить и в темницу. Протокол вы знаете.
Открывать такие письма в кабинете как минимум глупо. Он знал десяток относительно надёжных способов убить человека письмом. Маловероятно, что кто-то решит убить его таким экстравагантным образом, но Таргус не стал рисковать.
//Курфюршество Шлезвиг, «Промзона», 22 июня 1739 года//
В испытательном отделе химического цеха человек в защитном костюме аккуратно вскрыл письмо. Внутри оказалось письмо от кайзера, пропитанное каким-то маслянистым веществом в районе сургуча. Но это оказался клей, которым неизвестный запечатал письмо после прочтения. Он не прятался, то есть хотел, чтобы Таргус знал о том, что оно было вскрыто.