— Деньги, которые у тебя есть, ты копила для меня, верно ведь?
— Верно.
— Тогда, если хочешь видеть меня счастливой, дай мне их, я обставлю нашу пустую комнату, и мы будем жить там с Джи-но… если ты откладывала эти деньги для меня, то теперь самое время их потратить.
Я ожидала ругани, скандала и наконец отказа. Но мама молча выслушала мою просьбу с тем же насмешливым спокойствием, которое так обескуражило меня, когда я возвратилась с виллы.
— А он ничего не даст? — только и спросила она.
— Конечно, даст, — солгала я, — он уже говорил об этом… но я тоже должна внести свою долю.
Мама сидела возле окна, она подняла глаза от работы и сказала:
— Пойди в спальню, открой верхний ящик шкафа… там есть картонная коробочка… в ней лежат сберегательная книжка и золотые вещи… возьми книжку и золото… я тебе их дарю.
Золота было не так уж много: кольцо, серьги и цепочка. Еще в детстве я наткнулась на эти жалкие драгоценности, спрятанные среди лоскутов, и они показались мне тогда настоящим сокровищем. Я горячо обняла маму. Она не резко, но холодно отстранила меня и сказала:
— Осторожно… у меня иголка… уколешься.
И все-таки я чувствовала себя неспокойно. Мне мало было добиться того, о чем я мечтала, я хотела большего: чтобы и мама была счастлива.
— Мама, если ты просто хочешь сделать мне приятное, тогда я ничего не возьму, — сказала я.
— Да уж, конечно, не для того, чтобы сделать приятное ему, — ответила она, принимаясь за работу.
— Ты в самом деле не веришь, что мы с Джино поженимся? — спросила я ласково.
— Никогда этому не верила, а теперь и подавно.
— Тогда почему же ты даешь мне деньги на обстановку?
— Это ведь не выброшенные деньги, у тебя останутся мебель и белье… вещи или деньги, какая разница?
— А ты пойдешь со мною в магазины выбирать вещи?
— Боже сохрани, — закричала она, — не хочу ничего знать… делайте все сами, идите, выбирайте сами, я вам не советчица!
Во всем, что касалось моей свадьбы, мама была особенно несговорчива, и мне было ясно, что эта ее несговорчивость объяснялась не поведением, характером и положением Джино, а ее собственными понятиями о жизни. То, что другим кажется странным, для мамы было совершенно естественно. Все женщины упорно желают, чтобы их дочери вышли поскорее замуж, а мама, наоборот, упорно желала, чтобы я осталась незамужней.
Так между нами началась молчаливая борьба: мама хотела, чтобы моя свадьба расстроилась и чтобы я признала справедливость ее доводов, а я, напротив, хотела, чтобы свадьба состоялась и мама убедилась бы, что мои взгляды на жизнь правильны. Поэтому мне казалось, что все мое существование зависит от того, выйду я замуж за Джино или нет. Мне горько было видеть, с какой неприязнью мама следит за моими хлопотами, желая, чтобы все кончилось крахом.
Должна заметить, что мнимое благородство Джино не было развенчано даже во время наших приготовлений к свадьбе. Я сказала маме, что Джино внесет свою долю денег на расходы, но я солгала, ибо до сих пор он даже и не заикался об этом. Потому я была удивлена и обрадована, когда Джино без обиняков предложил мне небольшую сумму денег для свадьбы. Он извинился, что сумма столь незначительна, оправдываясь тем, что не может дать больше, так как вынужден регулярно посылать деньги родителям. Теперь, вспоминая этот случай, я могу объяснить его только желанием Джино покрасоваться перед самим собой и оставаться до конца верным той роли, которую он взялся играть. Последовательность эта, вероятно, была вызвана угрызениями совести, что он обманывает меня, и сожалением, что он не может жениться на мне. Я с радостью сообщила маме о деньгах Джино. Мама едко заметила, что сумма слишком ничтожна для того, чтобы принести какую-то пользу, но вполне достаточна, чтобы пустить пыль в глаза.