— Какой красивый перстень! — восторженно сказала я.
Опустив глаза, он посмотрел на перстень и ответил:
— Это перстень моего отца… я снял кольцо с его пальца, когда он умер.
— Ох, — сказала я, как бы извиняясь, и, показав на обручальное кольцо, добавила: — Вы женаты?
— А как же иначе, — ответил он с мрачным видом, — у меня есть жена, дети… есть все.
— А ваша жена красива? — робко спросила я.
— Не так красива, как вы, — тихо сказал он серьезным и торжественным тоном, как будто сообщал что-то очень важное. Рукой, на которой были кольца, он попытался коснуться моей ладони. Но я тотчас же отстранилась и как ни в чем не бывало спросила:
— Вы живете вместе?
— Нет, — ответил он, — жена живет в… — и он назвал далекий провинциальный город, — а я живу здесь… совсем один… я надеюсь, вы навестите меня.
Я сделала вид, что не расслышала его слов, сказанных печальным, дрожащим голосом, и спросила:
— А почему так? Почему вы не живете вместе с женой?
— Мы разошлись полюбовно, — объяснил он, — я был совсем еще мальчишкой, когда меня женили… свадьбу устроила моя мать… вы знаете, как делаются такие дела… девушка из хорошей семьи с хорошим приданым… родители договариваются о свадьбе, а потом дети вынуждены пожениться… Жить вместе с женой? А вы на моем месте стали бы жить с такой женщиной?
Он вынул бумажник, открыл его и протянул мне фотографию. Я увидела двух девочек, похожих друг на друга как две капли воды, у обеих были черные волосы, бледные лица и светлые платьица. Позади, положив руки им на плечи, стояла маленькая женщина с черными волосами и бледным лицом, у нее были круглые, как у совы, глаза, а лицо злое. Я вернула фотографию, он положил ее в бумажник и выпалил единым духом:
— Нет… я хотел бы жить с вами.
— Но ведь вы меня совсем не знаете, — ответила я, встревоженная его горячностью.
— Я вас прекрасно знаю, уже целый месяц я наблюдаю за вами… Я знаю о вас все.
Он сидел, отодвинувшись от меня, говорил со мной почтительно, но было видно, что он сильно взволнован, от чего глаза его готовы выскочить из орбит.
— У меня есть жених, — ответила я.
— Джизелла мне рассказала, — произнес он глухим голосом, — но мы не будем говорить о вашей помолвке… какое это имеет значение? — И он сделал рукой резкий и небрежный жест.
— Для меня это имеет значение, — заявила я.
Он посмотрел на меня и сказал:
— Вы мне очень нравитесь.
— Я это заметила.
— Вы мне очень нравитесь, — повторил он, — вы даже не представляете как.
В самом деле, он был похож на безумного. Но меня успокоило то, что он сидел далеко от меня и не пытался больше взять меня за руку.
— В том, что я так вам нравлюсь, нет ничего плохого, — сказала я.
— А я вам нравлюсь?
— Нет.
— У меня есть деньги, — сказал он, и лицо его судорожно передернулось, — у меня достаточно денег, чтобы сделать вас счастливой… если вы навестите меня, вы не раскаетесь.
— Мне не нужны ваши деньги, — спокойно и мягко сказала я.
Казалось, он не расслышал и продолжал, глядя на меня:
— Вы очень красивы.
— Спасибо.
— У вас прекрасные глаза.
— Вы так думаете?
— Да… и рот у вас тоже прекрасный, я хотел бы поцеловать его.
— Зачем вы говорите мне такие вещи?
— Я хотел бы всю вас целовать… всю…
— Почему вы так разговариваете со мною? — снова возразила я. — Это нехорошо… я помолвлена и через два месяца выйду замуж.
— Извините меня, — сказал он, — но мне доставляет удовольствие говорить такие вещи… считайте, что я не говорил вам ничего.
— Далеко ли еще до Витербо? — спросила я, желая переменить разговор.
— Мы почти приехали… в Витербо мы пообедаем… разрешите за столом сесть возле вас?
Я рассмеялась, в конце концов такое сильное чувство подкупало меня.
— Ладно, — ответила я.
— Вы будете сидеть рядом вот так, как сейчас, — продолжал он, — мне достаточно вдыхать запах ваших волос.
— Но я ведь не надушена.
— Я подарю вам духи, — сказал он.
Мы уже въехали в Витербо, и машина замедлила ход. В продолжение всего пути Джизелла и Риккардо, сидевшие впереди нас, молчали. Но как только мы выехали на центральную улицу, полную народа, Джизелла обернулась к нам и сказала:
— Ну, как вы там? Вы думаете, мы ничего не видели?
Астарита молчал, а я запротестовала.
— Ничего ты не могла видеть… мы разговаривали.
— Рассказывай… — ответила она.