Новый характер римской колонизации особенно ярко проявился в реформаторской деятельности братьев Тиберия и Гая Гракхов (133—121 гг.), которые считали главнейшей задачей, стоявшей перед римской государственной властью, восстановление римского гражданства, ослабленного многолетними войнами и их последствиями (Арр. В. С, I, II). Реставрационная программа Гракхов имела множество аспектов экономического и социально-политического плана. Исходным моментом и основным содержанием гракханской реставрации был lex agraria — аграрный закон Тиберия Гракха. По этому закону предполагалось восстановление земельного максимума, введенного еще законом Лициния—Секстия в 367 г. и забытого в результате расширения ager publicus в процессе колонизации Италии (Liv. Per., 58; Plut. Tib. Gr., 9; Арр. В. С, I, 910). Предполагалось далее за особое вознаграждение изъятие земельных излишков у крупных посессоров на ager publicus, перераспределение изъятой земли небольшими участками среди неимущих и малоимущих римских граждан и организация из их числа новых поселений. Позднее аграрный закон Тиберия был дополнен его братом Гаем Гракхом, предложившим организовать поселения не только в Италии, но и в провинции (Cic. In Cat., IV, 4; Liv. Per., 60; Plut. G. Gr., 56; Vell., II, 6, 3; App. В. С., I, 23). Италикам в качестве компенсации за потерянные земли Гай Гракх предложил предоставить права римского гражданства (Vell., II, 6, 2).
Деятельность Гракхов вызвала сильнейшее социально-политическое движение в Риме{43}. В результате римское общество утратило гражданское единство и раскололось на несколько противостоявших друг другу группировок: сторонников радикальных реформ во главе с Гракхами, умеренных реформаторов во главе со Сципионом Эмилианом и консерваторов во главе с сенатским большинством{44}. Не случайно, древние авторы даже те, которые признавали целесообразность и определенное благородство цели, поставленной Гракхами, считали, что аграрный закон 133 г. и последовавшие мероприятия были пагубными для Римской республики, расшатали всеобщий порядок и вовлекли государство в опасное и двусмысленное положение (Cic. De rep., I, 19, 31; De leg., III, 19, 19; Liv. Per., 60; Vell., II, 2, 3).
Современные исследователи по-разному подходят к оценке социальной направленности гракханского движения. Одни считают, что реформы Гракхов имели общедемократический характер и отвечали интересам римского крестьянства или всадничества{45}. Другие полагают, что Гракхи действовали в интересах сенатской «военной» группировки, заинтересованной в усилении экономической и военно-политической мощи Римской республики{46}. Оценки политических итогов деятельности Гракхов более однородны. Исследователи, определяющие общие тенденции развития Римской республики порой с противоположных политических позиций, в данном случае практически сходятся во мнениях. Так, Т. Моммзен считал, что деятельность Гракхов, и особенно Гая Гракха, была направлена не на усиление римской демократии и республиканизма, а на утверждение единоличной власти в варианте «наполеоновской абсолютной монархии»{47}. Г. Блох и Ж. Каркопино определяли трибунат Гракхов как «начало цезаризма»{48}. Кроме того, со времени Т. Моммзена общим местом в исследовательской литературе стал тезис о революционном характере гракханских реформ, если не по существу, то по методам{49}. Нам представляется, что определение деятельности Гракхов как «гракханской революции» может иметь место лишь как метафора. Данные источников не позволяют говорить о сознательных монархических устремлениях Гракхов. И по целям, и по характеру это было широкое реформационное движение — попытка воссоздать традиционные полисные отношения в условиях разросшейся до пределов территориального государства Римской республики{50}. Другое дело, что в подобных условиях реформа, направленная на восстановление полисных структур, имела утопический характер, объективно углубляла социально-политический кризис римской civitas и способствовала неизбежной замене ее территориальным государством с сильной централизованной формой власти.
Расширение римской колонизации привело к постепенному изменению отношений между Римом и связанными с ним договорными отношениями италийскими общинами{51}. Постоянное увеличение ager publicus влекло за собой соответственное сокращение земельных владений италиков и ограничение их экономических возможностей (Liv., XXXVI, 39, 3; XXXVIII, 28, 1; XLV, 13, 10). Т. Моммзен, безусловно, был неправ, когда в соответствии со своей общеметодологической оценкой римского «империализма как оборонительного» и на основе общих рассуждений о допуске италиков вместе с римским гражданством к эксплуатации провинций заключал, что в материальном отношении население Италии не особенно пострадало от римской колонизации{52}. Италики испытывали экономическую дискриминацию и со стороны римской официальной власти, и со стороны римских откупщиков{53}.