Впрочем, далеко не часто встречались в Риме такие большие заводы и мастерские. Но зато повсюду нижние этажи домов пестрели яркими вывесками менее крупных лавок и мастерских. Ими были полны громадные «базилики» форума – Порциева, Семпрониева, Фульвиева, который построили на первую крупную добычу щедрые цензоры 180–170‑х годов. Полны ими были и рабочие кварталы Велабр, Субура, Аргилет, большая «священная» улица, улицы «Хлебная», «Кожевничья», «Башмачная», «Дровяная», «Аптечная», «Слесарная» и множество других. Лавки и мастерские покрупнее помещались здесь под арками нижнего этажа, отгородившись от улицы и от соседей простыми парусинными занавесками с размалеванными рисунками товаров. Но большинство устраивалось в легких деревянных пристройках-балаганах или на простых открытых ларях, бесцеремонно захватывая с каждой стороны улицы по ее половине и оставляя теснящимся пешеходам лишь узкую тропинку посередине. «Весь город обратился в сплошной базар», – жаловался поэт. И в самом деле, важному сенатору нельзя было пройти в своей белоснежной тоге, не рискуя измазать ее о прилавки уличных мясников, которые тут же на улице потрошили заколотый скот, набивали и варили колбасы. А рядом сапожники из грязного квартала Субуры кривым ножом вырезывали по размеру ноги прохожего-заказчика подметки сандалий; у других покупатели тут же на улице примеряли заранее заготовленную обувь. Рабы-управляющие, отпущенные из деревни хозяином в город за покупками, торговали у шапочника войлочные шапки или у резчика по дереву деревянные башмаки для подведомственной им сельской челяди, пока в соседней грязной мастерской мастер с своим единственным подмастерьем исправляли привезенный ими из деревни части плугов или виноградных прессов. Здесь столяры строгали и клеили убогую качающуюся мебель, а дальше пронзительно стучали молотки медников, изготовлявших дешевые таганы, подсвечники и кастрюли. Нараспев кричали портные-старьевщики, обещая дешево поставить заплаты на плащах, зазывали прохожих цирюльники, размахивая бритвами. В веренице медленно пробиравшихся покупателей, с веревочными мешками для покупок в руках, шмыгали, толкаясь, оборванные мальчишки-разносчики, посланные матерями продавать дома напеченные булки и медовые пироги или вылепленные ими глиняные куклы, петушки и лошадки. Но и среди этой пестрой полуголодной толпы небрежно «распоясанных» по-домашнему ремесленников, в их грязных, до пят доходящих туниках, поражало преобладание неримских лиц и неримского говора. В самом деле, на каждого свободного ремесленника приходилось чуть ли не два десятка рабов, посланных господами на заработки, или «полузависимых вольноотпущенников», т. е. условно отпущенных на оброк невольников. Их нарочно покупали состоятельные люди, обучали ремеслу и отпускали на работу, под страхом новой тяжкой неволи и жестокого наказания, если своевременно не будет уплачен установленный господином взнос.