Тем не менее, в трудах неоплатоников сохранилось собрание отрывков, известных под названием «Логия Заратустры или Халдейские оракулы». Они представляют собой «… неоднородную массу, весьма непонятную [для нас], и претенциозную, перемешанных между собой платонических, пифагорейских, стоических, гностических и персидских доктрин». (Цитата из книги А.В. Джексона «Заратустра», 1901).
«Халдейские оракулы» не только часто цитировались неоплатониками, но Порфирий, Ямвлих и Прокл составили к ним комментарии. Однако некоторые учёные полагают, что эти цитаты и комментарии относятся к одной работе, составленной Юлианом Халдейским в период правления Антонина. «Это масса восточных суеверий, смесь магии, теургии и бредовой метафизики» почиталась неоплатониками следующих веков, как священная книга, равная по значимости «Тимею» Платона. Наша следующая глава, поэтому, будет посвящена трудам неоплатоников, на которых подложная мистическая литература оказала большое влияние.
11. НЕОПЛАТОНИЗМ И ЕГО СВЯЗЬ С АСТРОНОМИЕЙ И ТЕУРГИЕЙ (МАГИЕЙ)
Те авторы, которые писали о периоде упадка римской империи, конце язычества и закате классической философии, отмечали, что неоплатоников очень интересовали оккультные науки. Это, вероятно, объяснялось христианскими взглядами этих авторов и их враждебностью к магии; наверное, христиане того периода столь же подозрительно относились к современному им неоплатонизму. Если биографии философов в пересказе Евнания воспринимались как сказки, то как тогда воспринимались описания жизни святых того же периода? Если неоплатоники были похожи на современных медиумов, то как представляли себе христиан, изгоняющих бесов, люди того времени? Обратимся же к творениям ведущих неоплатоников, ибо это единственное точное отражение их взглядов.
Плотин, живший примерно с 204 по 270 год нашей эры, которого считают основателем неоплатонизма, очевидно, меньше увлекался оккультными науками, чем некоторые из его преемников. Одним из его обвинений в адрес гностиков было то, что они верили, будто могут привести в движение высшие бестелесные силы с помощью письменных и устных заклинаний, а также других вокальных упражнений.
Все это Плотин считал просто магией и колдовством. Он также критиковал их веру в то, что все болезни вызываются демонами и могут быть изгнаны с помощью слов. Это помогло гностикам завоевать симпатии толпы, которая хочет восхищаться властью волшебников, Плотин же настаивал, что болезни вызывают естественные причины.
Тем не менее, он признавал, что заклинания и чары колдунов и волшебников действительно оказывают свое воздействие и объяснял это симпатией или любовью и ненавистью, которые, по его мнению, существуют между разными объектами в природе, и действуют даже на расстоянии. Все это проявление Мировой души, оживляющей Вселенную.
Однако Плотин утверждал, что лекарствами и колдовством можно воздействовать лишь на физическую и нерациональную сторону человеческой натуры, поскольку «даже демоны не являются бессмертными в своей иррациональной части», и поэтому, в определенной степени, тоже подвержены влиянию магии. Зато рациональная душа может освободиться от этого влияния.
Более того, беспощадно добавляет ясно мыслящий Плотин, обладавший развитой интуицией, столь характерной для эллинов, что тот, кто поддается чарам любви и семейным привязанностям, или стремится к политической власти и другим вещам, не имеющим ничего общего с Истиной и настоящей красотой; тот, кто доверяет внешним проявлениям, кто следует иррациональным стремлениям — является по настоящему околдованным, словно он стал жертвой магии и так называемой гоэтии. Только тот человек, который всегда следует велениям разума, по-настоящему свободен от магии.
Тут хочется повторить вопрос Элиана, слегка перефразировав его: «Что вы думаете о таком определении магии, мои дорогие антропологи, социологи и современные исследователи фольклора?»
Этот иммунитет от магии, которым обладает настоящий философ и искатель истины, можно проиллюстрировать примером, который приводил Порфирий. Плотину никак не навредила магия, которую его враг, Александрин Олимпийский, применил против него. Те зловредные воздействия звезд, которые Олимпий хотел навлечь на Плотина, обрушились на него самого. Порфирий также пишет, что Плотин почувствовал тот момент, когда Олимпий наводил на него «звездные чары». Кстати сказать, этот эпизод еще раз подтверждает, что астрология и магия тесно связаны между собой.