Почитатели Плотина считали, что его вдохновляли боги. Это мнение иллюстрирует еще один случай, описанный Порфирием в его «Жизни». Одному египетскому жрецу без труда удалось убедить Плотина, родившегося в Египте, хотя и у римских родителей, позволить ему вызвать демона его семьи. Плотин в ту пору занимался проповедью своего учения в Риме, где прожил 26 лет, и единственным чистым местом в этом городе, которое сумел отыскать жрец для проведения своей церемонии, оказался храм Изиды.
Когда был совершен обряд вызова, перед ними появился не простой демон, а бог. Привидение, впрочем, быстро исчезло, а жрец не позволил собравшимся задавать ему вопросы, заявив, что один из друзей Плотина все испортил. Этот человек очень боялся, что демон нанесет ему какой-нибудь ущерб, и принес с собой, в качестве оберега, птиц, которых он держал за шеи в своих руках. В критический момент, когда перед собравшимися возникло видение, он задушил этих птиц, может, от страха, а, может, от того, что завидовал Плотину. Порфирий определить этого не смог.
Обычай держать птиц за горло в обеих руках, как можно судить по многим произведениям искусства, появился еще в глубокой древности. На табличке 7-го века до н. э. с острова Родос, хранящейся в Британском музее, мы видим крылатую Горгону, которая душит обеими руками гуся. На золотой подвеске 9-го века до н. э. из Эгины, хранящейся там же, изображена фигура, которая держит в обеих руках водоплавающих птиц, а ее бедра обвивает пара змей. На фигуре из слоновой кости, обнаруженной при раскопках в Спарте, видим фигуру крылатой богини, держащей за шеи двух водоплавающих птиц.
Порфирий пишет также в «Жизни Плотина», что философ уделял много внимания звездам, и в своих трудах опровергал бездоказательные утверждения астрологов, составлявших гороскопы. Отрывки, посвященные этому, находим в трактатах о судьбе и душе, а один из них полностью посвящается ответу на вопрос: «Влияют ли звезды на что-нибудь?» Это был один из четырех трактатов, которые Плотин незадолго до своей смерти отправил Порфирию[66]. Их считают менее талантливыми, чем те, которые он писал в расцвете жизни.
В следующем веке астролог Юлий Фирмик Матерн называл Плотина врагом астрологии и писал, что он умер в страшных муках от гангрены.
На самом деле Плотин вовсе не отвергал искусство астрологии, а, скорее, предлагал ряд поправок, чтобы оно больше соответствовало взглядам Платона на Вселенную, божество и человеческую душу. Эти поправки должны были стать ответом на те возражения, которые выдвигали против астрологии христиане. Аргументы Плотина были не новыми; за два века до него аналогичные доводы приводил Филон Юдеус.
Однако Плотин пользовался большим авторитетом, и это придавало дополнительный вес его аргументам. Например, его мысль о том, что движение звезд «ничего не порождает, но обозначает будущее, которое касается каждого» человека и каждого предмета, повторил Макробий в своих работах «Сатурналия» и «Мечта Сципиона».
Джон из Солсбери, живший в 12-м веке и выступавший против астрологии, высказывал опасение, что её приверженцы, опираясь на авторитет Плотина, могут сказать, что они ни в чем не умаляют власти Создателя, ибо он установил раз и навсегда неизменный закон природы и распределил все будущие события в том порядке, в каком он их видел. Поэтому звезды — это просто инструменты в руках Бога.
Но давайте посмотрим, что говорил сам Плотин, а не те люди, которые думали, что повторяют его мысли. Подобно Платону, он считал звезды счастливыми, божественными и вечными животными. При этом Плотин верил, что звезды не только обладают душами, но и наделены мыслительными способностями, которые далеко превосходят способности человеческого разума, приближаясь в этом к всемогущей Мировой душе. К примеру, они не нуждаются в памяти, не слышат они и молитв, которые к ним обращают люди. Плотин часто называл звезды богами. Они, однако, являются частью Вселенной и подчинены Мировой душе; они не могут изменять фундаментальные принципы Вселенной, и лишать другие существа их индивидуальности, хотя способны сделать эти существа лучше или хуже.
66
«Эннеада II». Позже Порфирий сгруппировал свои лучшие трактаты в шесть Эннеад по девять трактатов каждая и, вероятно, одновременно с этим частично их переработал.