Не трудно воскресить в памяти свидетельства присутствия магии в религии, литературе и истории эллинов. Стоит только вспомнить о чудесных метаморфозах, происходивших в греческих мифах, и других бесчисленных невероятных событиях, которые были в них описаны; о ведьмах — Цирцее и Медее и о черной магии Одиссея; о колдуне — жреце бога Аполлона в «Илиаде», который мог по своему желанию прекращать чуму; об удачных и неудачных днях и других сельскохозяйственных поверьях, описанных Гесиодом. А ведь были еще и спартанцы, чья так называемая Конституция и метод воспитания детей, которыми восхищались греческие философы, являлись, в целом, воспроизведением жизни примитивных племен с их ритуалами и табу. Можно вспомнить и о Геродоте, который радовался как ребенок, рассказывая о туманных предсказаниях оракулов. А чего стоит его рассказ об отступниках из Гелы, которых безо всякой посторонней помощи сумел возвратить домой Телин, «владевший таинственными видимыми символами подземных сил, которые обладали способностью творить чудеса».[10] Вспомним также о том, как Ксенофонт пунктуально перечисляет жертвы, заклинания, сновидения и чихания; как панически Нисий боялся затмений, словно он был спартанцем; и о том, что даже такие просвещенные авторы, как Еврипид и Платон, говорят о заговорах, как и о чем-то само собой разумеющемся. Магия изображается в таких греческих комедиях, как «Гете» Аристофана, «Мандрагоризомене» Алексия, «Фармакомантия» Анаксандрида, «Цирцея» Анаксила и «Теттале» Менандера. Если мы примем во внимание все эти свидетельства, то поймем, что эллины были столь же привержены магии, как и другие народы во все времена, и нам не нужно искать у Феокрита, в греческих романах или папирусах, посвященных магии, доказательств того, что магия существовала и в древнегреческой цивилизации.
Если астрология и некоторые другие оккультные науки эллинистического периода существовали еще в зачаточной форме, то это говорит не о том, что в более ранние периоды свой истории греки были более умными, а о том, что они просто меньше знали. И магия, которая, по словам Осфана, появилась в эпоху Персидских войн, не была каким-то никому не ведомым нововведением, а лишь совершенствованием грубых древних ритуалов «Черной магии».
Этот магический элемент, который с самого начала присутствовал в греческой культуре, теперь прослеживают специалисты по антропологии и древним религиям, а также по классическому периоду. Джейн Э. Харрисон в своей книге «Фелида, исследование социальных корней греческой религии», объясняет влиянием магии появление многих мифов и праздников — даже Олимпийских игр и греческой драмы. Последний пункт более подробно рассматривает Ф.М. Корнфорд в своем труде «Происхождение аттической комедии»; в комедиях Аристофана он обнаружил много замаскированных следов магии. А.К. Кук называет Зевса колдуном, поскольку тот умел превращаться в людей и животных, преследуя полюбившихся ему женщин. Кук заявляет, что и «реальным прототипом небесного «царя, повелевавшего погодой», был земной колдун или человек, умевший вызывать дождь», что догомеровские «зафиксированные эпитеты» Зевса, упоминаемые в поэме Гомера, являются «напоминанием об этом колдуне», и что культ Зевса Ликейского был связан с верой в оборотней. Ренделл Харрис связывает происхождение греческих богов с культом дятла и омелы белой, а культ Аполлона — с «лечебными способностями» мышей и змей. Он всячески подчеркивает, что древнегреческая религия и культура зародилась под влиянием магических свойств животных и трав.
Вероятно, эти авторы в своих выводах зашли слишком далеко, но, по крайней мере, их труды — это реакция на прежнюю идеализацию классиков. Их взгляды может опровергнуть Фарнелл, который пишет, что «если наши знания о древней вавилонской магии возрастают, то нам не известно ничего определенного о практиках подобного рода у эллинов и соседних с ними народов в тот ранний период, о котором идет речь». И добавляет: «В то время, когда вавилонская магия громко заявляет о себе в великой религиозной литературе и высочайших храмовых ритуалах, греческая магия едва упоминается в старой литературе этой страны, не играет никакой роли в ее гимнах, а в величайших ритуалах находится еще в зачаточном состоянии. Вавилонская магия, по сути свой, демонична; что же касается догомеровской Греции, то у нас нет никаких свидетельств того, что греки того периода были озабочены влиянием демонов, или того, что демонология и экзорцизм были ведущими факторами в их сознании и практиках». Однако Фарнелл признает, что «древняя Эллада, как и более поздняя, хорошо понимала магическое и божественное влияние имени». А вера в силу имени, возникшая ранее веры в существование демонов, и является самым лучшим доказательством того, что магия появилась в том или ином обществе в глубокой древности, поскольку это означало, что человек верил в оперативное воздействие своих собственных слов, не нуждаясь в какой-либо духовной или божественной помощи.