27(З2) Так был убит Кассий, грезивший об императорской власти на протяжении трех месяцев и шести дней; был также умерщвлен и его сын, находившийся где-то в другом месте. Марк, прибыв в провинции, присоединившиеся к мятежу Кассия, со всеми обошелся весьма милостиво, никого не предав смерти ни из простых людей, ни из знатных.
28(2) Из сенаторов, связанных с Кассием, он вообще никого не предал смерти, ни даже в оковы или под стражу не заключил и не стал судить собственным судом, но ограничился только тем, что отправил их на суд сената как обвиняемых в каких-то других преступлениях, назначив определенный день для рассмотрения их дел.
(3) Из прочих он осудил совсем немногих, кто был повинен в каких-то преступлениях, совершенных не только совместно с Кассием, но и по собственной злонамеренности. Об этом свидетельствует то, что Флавия Кальвизия, наместника Египта, он не казнил и не лишил собственности, но просто сослал на остров.(4) Записи же, относящиеся к этому делу, он распорядился сжечь, чтобы из-за них ему ничего не поставили в упрек, а всех, кто был с ним связан, простил.
29(1) Примерно в это же самое время рассталась с жизнью и Фаустина, то ли от мучившей ее подагры, то ли каким-то иным образом, дабы не быть уличенной в сговоре с Кассием. Однако Марк, не читая, уничтожил все бумаги, найденные в шкатулках Пудента, с тем чтобы не знать даже имен заговорщиков, которые что-то писали против него, и не проникнуться поэтому против своей воли ненавистью к ним.(2) Рассказывают также, что Вер, заранее посланный в Сирию, которую он получил в управление, уничтожил эти бумаги, обнаруженные среди личных вещей Кассия, сказав, что этим он, верно, доставит императору наибольшую радость, а если же прогневит, то лучше уж погибнуть ему одному, чем многим.
(3) Действительно, Марк питал такое отвращение к любому кровопролитию, что даже бои гладиаторов в Риме он обычно смотрел, когда они, как атлеты, бились без риска для жизни: он ведь никогда не давал никому из них острого оружия, но все они сражались тупым, как бы снабженным предохранительными наконечниками.
(4) И он был настолько далек от поощрения любого кровопролития, что хотя и приказал по требованию народа вывести на арену льва, приученного пожирать людей, однако не стал на него смотреть и не даровал свободу его дрессировщику, несмотря на весьма настойчивые призывы зрителей, но распорядился объявить через глашатая, что тот не сделал ничего, что заслуживало бы свободы.
30(1) Горько оплакивая кончину Фаустины, он в письме сенату просил, чтобы никто из тех, кто содействовал Кассию, не был предан смерти, как если бы уже в этом одном мог он найти некое утешение в своей скорби по Фаустине.(2) «Да не случится так, — говорил он, — чтобы в мое правление кто-то из вас был казнен по моему ли, или по вашему приговору». И в заключение он говорит: «Если же я не достигну этой цели, то это ускорит мою смерть». Вот до какой степени был он во всем чист душой, добр и благочестив, и ничто не могло заставить его поступить вопреки своей природе — ни злокозненность мятежных происков, ни предвидение повторения подобных же попыток после помилования мятежников.
Рис. Фаустина Младшая, жена Марка Аврелия
(3) Какой бы то ни было склонности выдумывать ложные заговоры и воображать трагедию там, где ее не было, он был настолько чужд, что прощал даже тех, кто совершенно открыто восставал против него и поднимал оружие на него и его сына, будь они военачальниками, правителями или царями, и никого из них не предал смерти ни сам, ни по решению сената, ни на каком бы то ни было ином основании.(4) Исходя из этого, я искренне убежден, что и Кассию он непременно сохранил бы жизнь, если бы захватил его в плен. Он ведь делал добро и многим убийцам, насколько это было в их, его самого и его сына, власти.
31(1) В это же время, поскольку Кассий поднял мятеж в бытность свою наместником Сирии, в состав которой входила его родина, был принят закон о том, что никто не должен управлять той провинцией, с которой связан своим происхождением. Также сенат постановил, чтобы Марку и Фаустине в храме Венеры и Ромы были воздвигнуты серебряные статуи и сооружен алтарь, на котором бы все девушки, выходящие замуж в Городе, совершали жертвоприношения вместе со своими женихами,(2) а также чтобы всякий раз, когда император собирался посмотреть на игры, в театр вносили в кресле золотое изображение Фаустины и устанавливали его в том самом месте, с которого она при жизни имела обыкновение смотреть представление, и чтобы вокруг него рассаживались наиболее влиятельные женщины.