ЭПИТОМА КНИГИ LXXIV
LXXIV 1(1) Пертинакс принадлежал к числу благородных и достойных людей, но правил очень короткое время, а затем был умерщвлен воинами. Пока еще не было известно о том, что случилось с Коммодом, к Пертинаксу пришли люди Лета и Эклекта и сообщили о содеянном. Они охотно избрали его благодаря его достоинствам и положению.(2) Повидавшись с ними и выслушав их, Пертинакс отправил самого доверенного из своих товарищей, чтобы тот своими глазами увидел тело Коммода. Когда же тот подтвердил рассказ о содеянном, Пертинакс был тайно доставлен в военный лагерь. Воины пришли в смятение, но затем Пертинакс благодаря присутствию сторонников Лета и щедрым обещаниям (а он заявил, что выдаст каждому по три тысячи денариев) привлек их на свою сторону.(3) И они оставались бы в совершенно мирном настроении, если бы в конце своей речи он не произнес что-то вроде следующего: «Есть, о соратники, и много неприятного в нынешних обстоятельствах, но прочее с вашей помощью будет приведено в порядок». Услышав это, они заподозрили, что всему тому, что вопреки обычаю было даровано им Коммодом, будет положен конец, и преисполнились недовольства, но тем не менее сохраняли спокойствие, скрывая свой гнев.(4) Покинув лагерь преторианцев, он прибыл в сенат еще затемно и радушно приветствовал нас, так что всякий, насколько это было возможно в толкотне и давке, мог подойти к нему. Затем он без подготовки обратился к нам со следующей речью: «Воины провозгласили меня императором, но я не ищу этой должности и сегодня же откажусь от нее как из-за своего преклонного возраста и слабого здоровья, так и в связи с удручающим положением государственных дел». (5) Не успел он это сказать, как мы воздали ему искреннюю похвалу и избрали его надлежащим образом. Ведь он обладал превосходными душевными качествами и был крепок телом, если не считать того, что ему немного мешала болезнь ног.
2(1) Таким образом, Пертинакс был объявлен императором, а Коммод — врагом, которого и сенат, и народ стали в один голос осуждать в самых крепких выражениях. Они даже хотели вытащить его тело и разорвать на куски, как они поступили и с его изображениями, однако, когда Пертинакс сказал им, что труп уже был предан земле, они отступились от замыслов в отношении его тела, но стали выражать свой гнев иными способами, обзывая его всеми возможными ругательствами.(2) Ведь никто уже не именовал его Коммодом или императором; теперь его нарекли нечестивцем и тираном, добавляя в насмешку такие прозвища, как «гладиатор», «колесничий», «левша», «больной грыжей».(З) Тем сенаторам, которым Коммод внушал наибольший страх, толпа вдобавок кричала: «Ура! Ура! Ты спасен! Ты победил!» Те ритмичные речевки, которые они привыкли скандировать в амфитеатрах, прославляя Коммода, теперь они распевали во весь голос, поменяв слова так, чтобы придать им самое смехотворное значение.(4) Избавившись от одного императора и еще не испытывая страха перед другим, они наслаждались свободой в промежутке между двумя правлениями и старались прослыть людьми вольномыслящими в безопасной обстановке того времени. И действительно, им уже было недостаточно того, что больше не надо бояться; в своей дерзости они желали выйти за всякие рамки дозволенного.
Рис. Пертинакс.
3(1) Пертинакс был лигурийцем из Альбы Помпеи. Его отец не принадлежал к знатному роду, и Пертинакс получил лишь такое образование, которого хватало, чтобы зарабатывать на жизнь. Из-за этого он в свое время сошелся с Клавдием Помпеяном, с помощью которого стал кавалерийским трибуном, и затем сделал такую карьеру, что стал теперь императором своего покровителя.
(2) Именно тогда, при Пертинаксе, в первый и последний раз я видел в сенате Помпеяна. Ведь из-за Коммода он большую часть времени проводил в своем имении и крайне редко появлялся в Городе, ссылаясь в качестве предлога на свой преклонный возраст и больные глаза; до этого в мое присутствие он никогда не приходил в сенат.(3) Впрочем, он снова оказался больным после правления Пертинакса, при котором и видел, и чувствовал себя хорошо, и участвовал в заседаниях сената. Пертинакс выказывал ему свое уважение различными способами, в частности усаживал его рядом с собой в сенате. Так же поступал он и в отношении Ацилия Глабриона, который тоже в это время мог и слышать, и видеть.(4) Оказывая столь исключительную честь этим мужам, и в отношении нас, сенаторов, Пертинакс вел себя в высшей степени демократично. Ибо он был общителен, охотно выслушивал тех, кто обращался к нему с каким-либо прошением, и, отвечая на вопросы, в мягкой форме излагал собственную точку зрения. Он устраивал для нас скромные угощения, а если не обедал вместе с нами, то рассылал всем различные самые простые кушанья. По этой причине богачи и наглецы насмехались над ним, но остальные, кто ставил доблесть выше распущенности, восхваляли.