«Воздав должное богам, Ромул созвал толпу на собрание и дал ей законы — ничем, кроме законов, он не мог сплотить ее в единый народ. Понимая, что для неотесанного люда законы его будут святы лишь тогда, когда сам он внешними знаками власти внушит почтение к себе, Ромул стал и во всем прочем держаться более важно и, главное, завел двенадцать ликторов». (Тит Ливий. История Рима. Т. 1, I, 8)
Ликторы — царские телохранители. У каждого на плече «фаски» — перевязанный ремнями пучок розог, из которого торчит лезвие секиры. Это символ права на принуждение и права казнить ослушников. Ликторы выступают впереди царя, расчищая ему дорогу. И ликторы, и фаски заимствованы у этрусков, чьи владения начинаются рядом — на правом, северном берегу Тибра. Несколько позже у них будут скопированы и прочие атрибуты царской власти: пурпурный плащ, золотая диадема, скипетр с орлом, кресло из слоновой кости (курульное кресло). Кстати, обычай начинать закладку города с проведения священной борозды тоже заимствован у этрусков. Заметим это до поры, а пока продолжим цитату из Тита Ливия:
«Город между тем рос, занимая укреплениями все новые места, так как укрепляли город в расчете скорей на будущее многолюдство, чем сообразно тогдашнему числу жителей. А потом, чтобы огромный город не пустовал, Ромул... открыл убежище в том месте, что теперь отгорожено, — по левую руку от спуска меж двумя рощами (речь идет о спуске с Капитолийского холма. — Л.О.). Туда от соседних народов сбежались все жаждущие перемен — свободные и рабы без разбора, — и тем была заложена первая основа великой мощи». (Там же)
Это весьма примечательное сообщение о происхождении первых поселенцев Рима тоже следует взять на заметку. Кстати, такого рода храмы — убежища для беглых рабов, под покровительством особого божества — существовали и в Греции. Свое мнение о «достоинствах» первых римлян Тит Ливий невольно выражает в продолжении цитированного отрывка:
«Когда о силах тревожиться было уже нечего, Ромул сообщает силе мудрость и утверждает сенат, избрав сто старейшин, — потому ли, что в большем числе не было нужды, потому ли, что всего-то набралось сто человек, которых можно было избрать в отцы. Отцами их прозвали, разумеется, по оказанной им чести — потомство их получило имя патрициев». (Там же)
Однако надо было позаботиться о том, чтобы это потомство появилось. Население города состояло из одних мужчин, в основном молодых. Ромул рассылает в соседние городки посольства с предложением породниться, но тщетно — темное происхождение и буйный нрав первых римлян не внушают доверия окрестным поселянам. Многие с насмешкой спрашивают, отчего бы римлянам не открыть убежище для беглых рабынь — вот бы и были супруги как раз под пару. Оскорбленные римляне задумывают и успешно осуществляют знаменитое похищение сабинянок.
Готовятся знатные игры в честь Нептуна. Разосланы приглашения. Соседям любопытно посмотреть новый город. Ближайшие из них, многочисленное племя сабинян, являются с женами и детьми. Римляне встречают радушно, приглашают в дома. Но вот начинаются состязания. Гости сгрудились на склоне холма за городской стеной. Все внимание приковано к атлетам. Условный сигнал... Римские юноши бросаются к девицам, хватают без разбора, несут в город. Смятение родителей... они безоружны... Проклиная римлян, поправших законы гостеприимства, сабиняне удаляются, грозя жестокой местью.
Между тем похитители не хотят насильно воспользоваться своей добычей — в семье они ищут согласия. Для понимания психологии римлян это момент немаловажный. Поэтому послушаем еще Тита Ливия:
«И у похищенных не слабее было отчаяние, не меньше негодование. Но сам Ромул обращался к каждой в отдельности и объяснял, что всему виной высокомерие их отцов, которые отказали соседям в брачных связях; что они будут жить в законном браке, общим с мужьями будет имущество, гражданство и — что всего дороже роду людскому — дети; пусть лишь смягчат свой гнев и тем, кому жребий отдал их тела, отдадут души. Со временем из обиды часто родится привязанность, а мужья у них будут тем лучше, что каждый будет стараться не только исполнить свои обязанности, но и успокоить тоску жены по родителям и отечеству. Присоединились к таким речам и вкрадчивые уговоры мужчин, извинявших свой поступок любовью и страстью, а на женскую природу это действует всего сильнее». (Там же. 1, 9)